Воспоминаниями об отце Георгии Орехановом делится священник Павел Ермилов, заведующий Лабораторией исследований церковных институций БФ ПСТГУ, кандидат исторических наук:

Отца Георгия я хорошо помню ещё диаконом. Мы не были знакомы, но временами пересекались летом 1999 года, когда я накануне поступления в институт работал сторожем при Троицком храме. Помню, отец Георгий носил белый подрясник и выглядел весьма внушительно, особенно на фоне сухенького отца Вячеслава, в паре с которым я в первый раз и повстречал отца Георгия. Особую важность его виду придавала папка, которую он, кажется, всегда носил в руке, и пара ручек в нагрудном кармане подрясника. Как потом стало известно, хорошие ручки он очень любил и ценил.

Полноценное вхождение отца Георгия в нашу жизнь произошло в 2001 году, когда он стал по сути главным лицом на нашем тогда ещё богословско-пастырском факультете. До того момента мы, студенты, были окружены плотным кольцом хороших и ревностных, но, как нам казалось, избыточно строгих женщин, а потому появление в нашей жизни благодушного священника было воспринято как прорыв многолетней блокады. С нашей группой у отца Георгия сложились особые отношения. Ребята на старших курсах дневного отделения были все взрослые и по большей части семейные, а мы были юны, ничем не связаны и полны энтузиазма. Нас отец Георгий и взял под свою особую опеку. Ему очень нравилось наше желание учиться, и он во всем старался нам помогать. Вникал в наши проблемы, на ходу перекраивал под наши запросы учебный план (было такое блаженное время), находил на стороне новых преподавателей.

Кажется, именно наш курс был первым, с которого начались последующие летние студенческие лагеря. В ту самую первую поездку мы отправились на остров Анзер. Уже не помню, был ли тогда с нами отец Георгий, но потом были другие поездки уже с ним. Соловки отец Георгий очень любил. Там, по его словам, он окончательно исцелился от западничества. Хорошо помню, как летом 2007 года мы обсуждали на Анзере вышедшее тогда «Письмо десяти академиков», «Братьев Карамазовых» и многое другое. Были у нас и другие совместные поездки: в Германию, Италию, Грецию, а в России — дважды в Ясную Поляну, один раз вчетвером с двумя католическим священниками, один из которых позже перешел в Православие. Особенно запомнилось, как, будучи на учёбе в Германии, я приехал к родственникам в Гамбург и повстречал там отца Георгия с семьей. Он, почувствовав, наверное, моё одиночество вдали от семьи, пригласил меня съездить вместе с ними развеяться к его тёще в городишко Бюхен под Гамбургом, где мы провели замечательные несколько дней, путешествуя по окрестным городкам, катаясь на велосипедах, часами купаясь в открытом бассейне и попивая в жару напиток под названием «Alsterwasser». По вечерам отец Георгий, захлёбываясь от смеха, читал нам вслух «Записки Пиквикского клуба».

Хорошо помню лекции отца Георгия по истории Русской Церкви синодального периода, которые он нам читал на четвертом курсе. Мы слушали их вместе с вечерниками в переполненном и уже не существующем здании трапезной на территории Троицкого храма. Лектор он был прекрасный и всегда при изложении материала старался опираться на источники, обильно их цитируя, что мне особенно нравилось. Он был и ярким, вдохновенным проповедником, замечательным рассказчиком, хорошим чтецом.

Отец Георгий принимал живое участие в нашей судьбе после выпуска с факультета. Большинство ребят из нашей группы остались преподавать и работать в университете. Мне, как помню, он несколько раз предлагал взять курс истории Церкви, но мне была ближе догматика, и я пошел преподавать на эту кафедру. Дальше начался длительный период нашей совместной работы, в ходе которого наши отношения постепенно переросли в дружеские, несмотря на почти двадцатилетнюю разницу в возрасте. Со временем я сам занял какие-то административные должности на факультете, и нам приходилось обсуждать развитие факультета, согласовывать общие действия, вместе решать самые разные и неожиданные задачи. Много лет мы собирались в составе условно названной рабочей группы богословского факультета, а параллельно — небольшим узким кругом, где вместе воздыхали о судьбах факультета и университета и мечтали о больших свершениях. В какой-то момент меня надломила череда трудностей, обрушивавшаяся на университет, и кажущаяся безысходность всего происходившего, что привело, в конечном счете, к смене рода деятельности. А отец Георгий, видавший времена и похуже, с упорством продолжал тянуть свое административное ярмо, делая, что получается. И сейчас, оглядываясь назад, видно, как многого удалось ему в итоге добиться, в том числе и в собственном научном и профессиональном росте. Со временем, думаю, станет ясно, что университет состоялся во многом благодаря таким труженикам, как он.

Отец Георгий был чутким и деликатным священником. Однажды я как-то очень плохо и некрасиво поступил и пытался в душе оправдать свою ошибку. Какое-то время спустя, мы ехали вместе с отцом Георгием домой, и по пути к метро он, зная об этом эпизоде, спросил меня, можно ли ему сделать мне одно замечание. Дальше, попросив меня только не обижаться на него, если он скажет мне что-то неприятное, он просто и доходчиво объяснил мне мою неправоту. Мне тогда очень понравилось, как аккуратно он ко мне отнёсся, хотя с высоты своего возраста и положения мог говорить со мной совсем иначе.

Последние несколько лет мы уже не работали с ним так тесно, но постоянное братское общение в храме заполняло отсутствие ранее столь привычной и многолетней общей деятельности. Во время последней нашей совместной литургии, в крещенский сочельник, мне почему-то в голову пришла мысль, когда я посмотрел на отца Георгия, что какой же он хороший и добрый человек, и как жаль, что мы больше не делимся друг с другом своими переживаниями. Всё же в моей жизни он занимал большое место, и я не мог испытывать к нему ничего кроме самых добрых чувств.

30 декабря вечером мы сидели с ним в небольшой дружеской компании, подводили итоги года и строили планы на грядущий год. Помню, он сказал, что близок к тому, чтобы попросить больше не ставить его в богослужебное расписание, так чтобы он мог служить тогда, когда хочет и может. Кто же мог подумать, что в расписании его больше не будет совсем по другой причине. Тогда же он, разумеется иронизируя, сказал при всех, что счастлив знать такого выдающегося богослова, как я. Сейчас я думаю, что если в этой шутке когда-нибудь окажется хоть доля правды, то во многом благодаря таким как отец Георгий, мой добрый друг и наставник! Вечная тебе память!