Отец Евгений Башкеев окончил Богословский факультет ПСТГУ в 2013 году. Будучи родом из Курска, он стал клириком Тверской епархии, потому что здесь нужны священники. В Свято-Тихоновский университет он поступил, победив в общероссийской многопрофильной олимпиаде «Аксиос», которую много лет проводит наш университет. В ПСТГУ он пришел потому, что, по его словам, хотел получить качественное образование. В 2018–2019 годах отец Евгений трудился в Миссионерском отделе Тверской епархии. Мы поговорили с ним о том, чем именно занимается этот отдел и зачем он нужен.

Отец Евгений, с 2018 года и до самого недавнего времени Вы были заместителем председателя миссионерского отдела Тверской епархии. Почему Вас назначили на эту должность?

Видимо, на основании моей работы в воскресной школе для взрослых при нашем кафедральном соборе (меня назначили директором этой школы с момента моего рукоположения) владыка митрополит решил, что мне следует поручить новое послушание.

Скажите, каков был круг Ваших обязанностей?

Заместитель помогает председателю отдела во всех делах. В основном, конечно, речь идет о противодействии сектам. Кроме того, с этого года мы стали активнее заниматься миссией в интернете. Новоназначенный председатель отдела, священник Антоний Русакевич, ведет свой блог, он называется «Позитивный батюшка».

Наверное, я не открою секрета, если скажу, что иногда к епархиальным отделам и, соответственно, к их сотрудникам у приходского духовенства не самое теплое отношение: от и без того занятых людей они требуют какой-то дополнительной внебогослужебной активности, не говоря уже о регулярных отчетах о ней. Чем на самом деле занимается миссионерский отдел епархии?

В нашем случае все происходит ровно наоборот: не отдел требует от священников какой-то дополнительной активности, а сами священники делятся с отделом сведениями о том, чем они занимаются в плане приходской миссии по собственной инициативе. Отдел же им помогает и со своей стороны организует миссионерские мероприятия на епархиальном уровне, причем довольно интенсивно: в месяц у нас проходит не менее трех таких мероприятий. Это может быть лекторий, молодежный праздник на приходе — форматы очень разные.

Что Вы имеете в виду под словосочетанием «миссия на приходе»?

Это фактически все то, чем священник занимается со своими прихожанами вне богослужения. Если после окончания службы люди сразу не расходятся по домам, а остаются для образовательной беседы (причем не обязательно с самим священником, часто тут помогают образованные и активные миряне из числа самих прихожан), киноклуба, семейного клуба, да даже просто в футбол с детьми поиграть, то это все укрепляет единство прихода: так и формируются настоящие приходские общины.

Ну, а причем здесь миссия? Киноклуб — дело хорошее, но чем это отличается от аналогичной деятельности в светском доме культуры?

Бывает так, что человек просто боится прийти в храм, считая, что там он столкнется с недоброжелательностью и холодным безразличием. Такие мероприятия при храме позволяют человеку познакомиться с нашими постоянными прихожанами, сломать стереотипы и со временем начать вести церковную жизнь. У нас в кафедральном соборе Твери довольно часто так и происходило: сначала человек приходил на какие-то занятия в приходской клуб, а потом, со временем, становился постоянным прихожанином храма.

Есть ли какие-то особые миссионерские находки именно в вашей епархии?

Мы сейчас стараемся регулярно совершать богослужения в храмах, которые были разрушены в советский период и не восстановленные до сих пор. У нас есть для этого подвижной антиминс, походный престол и набор евхаристический сосудов. Мы договариваемся с приходским активом, берем благословение у священноначалия и приезжаем в деревню, где есть такой храм. Если состояние здания позволяет, то мы совершаем Божественную Литургию на походном престоле внутри храма, если состояние здания настолько плачевно, что даже это сделать невозможно, то служим хотя бы молебен и панихиду.

Как давно появилась такая идея и в чем ее смысл?

Идея появилась в прошлом году, смысл двоякий: во-первых, это евхаристическое окормление тех прихожан, которые просто не могут добраться до действующего храма: для них это уникальная возможность приступить к исповеди и причастию. Ну, а кроме того, важно, чтобы люди видели, что храм — это место совершения богослужения, и сами почувствовали некую пустоту от того, что оно не совершается там регулярно.

Кого Вы называете приходским активом? Ведь если есть такой актив, значит, возможно назначить на приход, пусть и без нормального храмового здания, постоянного священника.

Под приходским активом я имею в виду тех людей, которым не безразлична судьба храма. Мы как раз и начали с того, чтобы найти такие храмы и таких людей. Для этого мы фактически объехали всю епархию. Такие люди стараются убираться внутри храма, поддерживать хоть какой-то порядок на прихрамовой территории. Бывает так, что среди этих людей есть потомки священника, некогда служившего в этом храме. Но речь идет о ситуациях, когда таких людей слишком мало, чтобы можно было открыть постоянно действующий приход.

И много таких деревень?

Очень много: Тверская область большая — объехать все такие точки получится, по предварительным расчетам, года за три.

Но все-таки в перспективе такие общины, я полагаю, должны потихоньку дорасти до полноценных приходов, и туда понадобятся священники. Что будете делать?

Пока что это одна из самых серьезных проблем: священников у нас не хватает даже для городских приходов, не говоря уже о сельских. Молодые люди сейчас в массе своей не горят желанием становиться священниками. Многие просто уезжают из епархии. Своей семинарии у нас нет. Так что пока мы можем только законсервировать храмовые здания, в надежде что со временем найдутся средства на их восстановление. Возможно, со временем получится закрепить за 10–15 такими приходами по одному священнику: это, конечно, не позволит совершать в этих храмах еженедельные богослужения, но хотя бы получится служить там литургию чаще, чем раз в три года. А это важно, ведь, несмотря на то что сам храм может представлять собой руины, там живут люди, и им нужно пастырское окормление.

Католическая Церковь в Европе столкнулась с аналогичной проблемой. В итоге часто бывает так, что местную общину возглавляет кто-то из мирян. В этой общине мирским чином регулярно совершается богослужение, а священник приезжает в этот храм, скажем, раз в месяц для исповеди и совершения мессы.

У нас тоже есть подобный пример: в деревне Садыково Калининского района православные по воскресеньям собираются вместе для молитвы и чтения акафиста, а на Пасху, если не получается отправить туда священника, даже совершают крестный ход мирским чином. Я считаю, что это хорошая практика и очень хороший пример: священнику намного проще там, где есть община. Надеюсь, наша миссия со временем даст такие плоды. Но все-таки чаще бывает так, что община складывается не до появления священника, а вокруг него, так что священнику приходится быть первопроходцем.

Может ли помочь в решении вопроса с дефицитом духовенства система распределения выпускников духовных школ?

Надеюсь, что да. Мы ждем новых молодых священников.

Вы ведь сами не из Тверской области, как получилось, что вы стали священником именно здесь?

Здесь сошлось сразу несколько факторов: в годы обучения в ПСТГУ я познакомился с сыном протоиерея Михаила Беляева — он тогда служил в Воскресенском кафедральном соборе Твери. На каникулы меня пригласили к нему в гости. И так получилось, что со временем он стал моим духовником. Более того, моей супругой стала его старшая дочь Татьяна. А кроме того, я подумал, что в моем родном Курске есть семинария, которая помогает епархии решить проблемы с нехваткой духовенства, а вот в Твери своей семинарии нет, а нужда в новых священниках есть. И раз уж Господь так устроил, что у меня в Твери и супруга, и духовник, стало быть и мне следует служить в этой епархии.

Вы окончили Богословский факультет ПСТГУ, а как вы туда попали?

Я родом из Курска, а там у нас ежегодно 25 сентября совершается большой крестный ход. Когда мне было около семи лет, то во время этого крестного хода я подошел к одному из священников и сказал, что хочу приходить в храм. Он спросил, где именно я живу, и предложил приходить в храм святых мучениц Веры, Надежды, Любви и матери их Софии — он находился в моем районе. Сначала были проблемы: мои родители, в тот момент люди совсем не церковные, не хотели отпускать меня одного, а сами они тогда в храм не ходили. Но все-таки через 2–3 года я пришел в этот храм, стал регулярно ходить на богослужения. Позже начал прислуживать в алтаре. Это была очень хорошая и дружная община, так что к старшим классам школы я уже точно знал, что хочу быть священником.

Но при этом не пошли в семинарию…

Дело в том, что Курск был одним из первых городов, в которых во всех школах факультативно преподавались основы православной культуры. Благодаря этому я участвовал во всероссийской олимпиаде «Аксиос», которую много лет проводит Свято-Тихоновский университет. Я был в числе победителей этой олимпиады, очень хорошо помню, как в храме Христа Спасителя нас награждал Святейший Патриарх — для меня это был удивительный опыт. Но все-таки я на самом деле долго не мог решиться куда мне поступать. В нашем городе тогда жил очень почитаемый архипастырь — схимитрополит Ювеналий (Тарасов). Видя мои колебания, настоятель моего храма однажды подвел меня к владыке: мы с ним поговорили, о он сказал, что, по его мнению, мне лучше поступать в Свято-Тихоновский университет.

Отец Евгений! В начале беседы Вы упомянули об антисектантской работе. Фактически Вы по должности были главным «сектоедом» Тверской епархии. Что Вами делалось на этом поприще?

Мы скорее не «сектоеды», а просветители. Мы же не можем запрещать сектантам их деятельность, мы информируем. Причем информируем и представителей администрации районов области о том, где действуют те или иные секты. Ведь часто чиновники просто не разбираются в вопросе и не знают ни истории тех или иных сект, ни того, какую опасность они могут собой представлять. Бывало так, что из-за подобной неграмотности при поддержке администрации в домах культуры или даже в государственных школах проходили откровенно неоязыческие мероприятия. А люди, участвовавшие в них, попросту не отдавали себе отчета в том, что они участвуют в языческом культе.

Сейчас Вас начнут обвинять в том, что вы задействуете административный ресурс и ущемляете права граждан России на свободу вероисповедания…

Мы разъясняем нашу точку зрения. Они же тоже говорят людям о православии. Причем не всегда честно. И, договариваясь с представителями администрации о поддержке, они тоже многое недоговаривают. Так что как раз для принятия объективного решения у чиновника должна быть возможность выслушать и нашу точку зрения. Бывает так, что в итоге нашего общения выясняется, что чиновник попросту был введен в заблуждение: он считал, что речь идет о вполне светском культурном мероприятии, а его полномочия хотели использовать для вовлечения людей в религиозные языческие практики. Речь часто идет не о запрете самого мероприятия, а о том, что такие мероприятия не стоит проводить при государственной поддержке.

С лета 2018 года в епархии новый митрополит. Что в епархиальной жизни поменялось в связи с этим назначением?

Все-таки прошло не так много времени, но изменений на самом деле много. Значительно больше стало общения между архиереем и духовенством (чаще стали собираться разные коллегиальные органы), резко выросло число реставрируемых храмов (причем речь идет о качественной реставрации), создаются новые приходские общины. Владыка митрополит хочет, чтобы мы шли к людям, а не просто ждали, пока они сами к нам придут.

Затрону болезненный вопрос о переводах духовенства с одного места служения на другое: часто это болезненный процесс как для общины, так и для самого священника…

Серьезных перестановок у нас пока не было. Владыка Савва очень трепетно относится к священникам и их семьям, поэтому при назначении он, конечно, принимает во внимание и то, например, сколько в семье детей, и то, как живет приходская община. Вообще он старается не мучить духовенство постоянными перестановками.

Возвращаясь к Вашей прежней работе в Миссионерском отделе, человек с Вашим кругом обязанностей часто слышит нападки сразу с двух сторон: если он совсем не использует административный ресурс в работе по противодействию сектам, то люди, вроде Александра Леонидовича Дворкина (который по Вашему приглашению приезжал в Тверскую епархию), скажут, что Вы закрываете глаза на поломанные судьбы реальных людей — жертв этих сект. Если же, напротив, Вы станете активно взаимодействовать с местными чиновниками, либеральная общественность обвинит Вас в устранении конкурентов…

Апостолам синедрион тоже ведь запрещал проповедовать Христа. И апостольский ответ на этот запрет всем, я думаю, памятен. Мы должны свидетельствовать об истине всем, политики и чиновники тут не исключение. При этом мы не давим на людей, мы просто предлагаем свою точку зрения, но если мы будем просто молчать, то люди подумают, что нам попросту нечего сказать, а это совсем не так. Тот, кто хочет, всегда найдет предлог для обвинений.