Клирики и прихожане Московских храмов часто встречают отца Виталия Гасанова на богослужениях: ведь он уже три года сослужит первому викарию Святейшего Патриарха, митрополиту Истринскому Арсению. Мы попросили отца Виталия рассказать о своем пути к столь ответственному послушанию.

Отец Виталий, Вы из верующей семьи? Как складывалась религиозная жизнь в ранние годы в семейном кругу?

Да, я из верующей семьи. Как я помню, каждый субботний вечер и воскресное утро мы ходили на службу, я причащался. Дома читали Евангелие, псалтырь, слушали жития святых. У нас было множество дисков со всякими сказками и рассказами. Как я помню, там было больше религиозного. Господь дал мне один из даров — хороший голос, и я занимался в местной школе искусств и пел на клиросе в храме.Что было сначала — школа искусств или храм?

Сначала храм.

С какого возраста Вы пели на клиросе?

С восьми-девяти лет, позже был перерыв из-за ломки голоса. В храм я продолжал ходить, только уже не пел. В связи с ломкой голоса мне не просто нельзя было, а даже не получалось петь.

Одно дело — пение на клиросе и участие в церковной жизни, а другое — подготовка к священнослужению. Когда впервые пришла мысль о том, что Вы желаете принять священный сан?

Так как я с детства был на клиросе, я сверху видел всю службу, и мне очень нравилось диаконское служение, ведь чаще всего я видел именно диаконов. У нас было два диакона: у одного из них вообще не было голоса, а другой тоже не отличался особыми голосовыми данными. Однажды к нам перевели протодиакона из Норильска, из Красноярской епархии. Он поразил мое детское воображение. Сейчас я понимаю, что, вероятно, он не был таким уж особенным. Потом я и в Воронеже, и здесь, в Москве, слышал голоса и получше, но тогда тот протодиакон запал мне в душу, и я решил, что хочу служить в храме, но не певчим, а диаконом. Мне всегда было неловко перед людьми за то, что нет у наших диаконов таких голосов, иногда ведь диаконы портят службу своим пением.Когда произносишь богослужебные тексты не в тон или неразборчиво, то красота богослужения просто пропадает.

Вы закончили музыкальную школу?

Да, я учился игре на балалайке. Так что ни к эстраде, ни к хоровому пению, ни к регентскому искусству я не имел никакого отношения. Мне предлагали продолжить музыкальное образование, заниматься классическим вокалом…

Как эта Ваша специальность соотносилась с академическим вокалом, который нужен в церковном хоре, ведь все-таки традиция народного пения технически иная?

Дело в том, что я не пел, а играл в оркестре. Я заметил, что народное пение технически отличается и мне оно, честно сказать, не нравилось. Казалось, что учащиеся портят там свой голос, ведь они не поют, а кричат. В музыкальной школе я пел в классическом хоре — прослушав, меня сразу туда взяли. Так как я не имел никакого образования, то пел, больше надеясь на свой слух, чем на ноты, старался учить партии наизусть. В этом были свои плюсы и минусы. Я не учился читать ноты с листа, мне это было тяжело.

Отец Виталий, Ваша семья была многодетная, а сколько всего было детей?

Семеро. Я самый старший.

Я знаю, что начинали Вы учиться в школе в Норильске, а потом переехали в Воронеж. Чем был вызван переезд?

Как и все, кто жил в Норильске, мои родители хотели переехать, потому что Норильск — город с очень тяжелым климатом. Случилось так, что отцу предложили работу в Воронеже, и мы переехали в поселок недалеко от города. Там я заканчивал среднюю школу и оттуда поехал поступать в ПСТГУ.

Как сказался этот переезд на церковной жизни? Вы стали ходить в другой храм?

Изменений почти не было, я так же приходил и пел на клиросе. Так как этот храм, как и другие сельские храмы, был бедным, то ни о каких басах там и не мечтали, ведь петь бесплатно никто не хочет.

А я уже многие годы пел бесплатно, просто хотел украсить службу, потому что там пели только две бабушки.

Я подошел и спросил, не нужен ли им бас, они меня прослушали и взяли. Местный настоятель меня приметил и предложил поступать в местную воронежскую семинарию. Он там уже обо мне договорился и хотел, чтобы я остался, рассчитывал на меня. Но Господь сподобил меня поступить в ПСТГУ, а настоятеля через год перевели в другой храм.

Как Вы узнали о ПСТГУ?

Там учился знакомый моих родителей.

Дилемма «ПСТГУ или семинария» перед Вами не стояла?

Стояла. Вообще-то я хотел поступать в Сретенскую семинарию, потому что там был известный на всю Россию хор. Но родители сказали, что ПСТГУ дает диплом государственного образца и у меня будет высшее образование. Сретенская семинария на тот момент еще не перешла на Болонскую систему и являлась как бы профессиональным училищем, поэтому родители сказали: «Поступай в Свято-Тихоновский, а если туда не поступишь, то в училище всегда успеешь». Логично, в принципе!

В ПСТГУ есть Факультет церковного пения, почему Вы не поступили туда?

Я хотел быть диаконом, а не певчим или регентом. Я видел, что регентов полно, и хор какой-никакой собрать всегда можно, а вот хорошего диакона взять неоткуда. Потому-то я и поступил на Богословский факультет.

Кто Вам писал рекомендацию в ПСТГУ, если настоятель приходского храма хотел, чтобы Вы поступили в Воронежскую семинарию?

Мой духовник, отец Владимир Волгин, настоятель храма Софии Премудрости Божьей в Средних Садовниках. Он тоже хотел, чтобы я поступал в ПСТГУ. Это очень известный батюшка, восстановивший множество храмов. Он стал моим духовником еще в годы учебы в школе — моя семья по пути в отпуск всегда старалась заезжать к нему в Москву.

Учеба в Свято-Тихоновском Вам давалась легко?

Учится было нелегко. Я по натуре не гуманитарий, а скорее технарь, и если бы не активное участие в нашем хоре, то моя учеба в ПСТГУ могла бы окончиться преждевременно. Наверное, Господу было виднее, что больше мне в жизни подойдет, и он привел меня сюда.

Не секрет, что в нашем университете учиться нелегко, а у меня со школы были проблемы с иностранными языками: я могу выучить фразу, могу даже выучить текст, но эти знания быстро вылетают из головы. Это похоже на фортепьяно — трудно совместить две руки, так и я: могу выучить слова, но не могу составить из них фразы, поставить правильный падеж. Я выгляжу как иностранец, который пытается выразить мысль отдельными словами.

У нас очень серьезный акцент именно на изучение языков, а с богословскими предметами особых проблем не было?

Здесь сложность была в другом: у меня проблема со зрением, у отца вообще было плюс 6, поэтому я не могу долго читать — текст расплывается, возникает острое чувство дискомфорта. Любое дело, которое ты делаешь с чувством дискомфорта, тебя не привлекает. Спасали лекции, они мне очень нравились. Помню лекции Виктора Петровича Леги, Ильи Сергеевича Вевюрки. Последнего, кстати, я иногда встречаю — он алтарничает в храме. Я и сейчас с удовольствием походил бы на лекции по сравнительному богословию или по религиоведению. Но, конечно, не у всех преподавателей были такие интересные лекции.

Как Вы выбрали кафедру и тему для дипломной работы?

Мне очень помогли мои наставники — отец Павел Хондзинский и Наталья Юрьевна Сухова.

Я всегда старался вовремя делать то, что она говорила. Не знаю, почему так получалось, но всегда в итоге оказывалось, что чего-то недоставало. Когда я писал дипломную работу, мне приходилось работать в Российской государственной библиотеке, брать там кучу книг…

Наталья Юрьевна требует от своих подопечных отчета как минимум раз в две недели.

У Натальи Юрьевны был еще один студент, который учился на курс младше меня, он все время опаздывал с отчетом, а потом сразу все отлично сдавал. Меня всегда удивляло, когда человек долго держит работу в голове, а потом выдает ее всю сразу, и выясняется, что работа у него хорошая, даже если в ней что-то недоделано, а ты делаешь все вовремя, но на его фоне все равно проигрываешь. Когда же Наталия Юрьевна сочла, что все нормально, то даже Георгий Вениаминович Бежанидзе сказал, что такой работы для уровня бакалавра достаточно, хотя известно, что Георгий Вениаминович отличается строгим подходом.

С бытовой и технической точки зрения как складывалась Ваша жизнь в Москве, ведь семья жила по-прежнему под Воронежем? Вы жили в общежитии?

Да, я жил в общежитии.

Как обстояло дело с финансами?

Я хорошо помню, как выбирал, что взять в трапезной: два гарнира или гарнир и котлету. Чтобы заработать, я пел на клиросах. В Москве я узнал, что за это, оказывается, платят. Песнопения, что я раньше выучил, совпали с теми, что поют в московских храмах, так что петь там мне было нетрудно и было совершенно неважно, знаю я ноты или нет. Так постепенно, сначала как певчий я и пришел в Девятинский храм.

Вы рукополагались уже после окончания Свято-Тихоновского университета?

Это было почти одновременно, потому что одним из необходимых для этого документов был диплом.

Рекомендацию Вам опять же писал духовник?

Рекомендацию мне дал уже настоятель этого храма, от духовника рекомендация тоже была.

От кого исходила инициатива — Вы сами подошли к настоятелю с просьбой дать рекомендацию или он пригласил Вас на разговор о хиротонии?

Он, услышав меня на клиросе, предложил алтарничать, затем я занимался катехизацией, а когда один из двух служивших в храме диаконов, отец Дмитрий Хрусталь, погиб, настоятель предложил мне стать диаконом. До этого у меня с настоятелем уже были разговоры о том, что, может быть, потом, в перспективе я буду рукополагаться, но после гибели отца Дмитрия все произошло очень быстро.

Тогда еще не требовали в обязательном порядке документ о духовном образовании, а не только о богословском?

Тогда еще рукополагали миссионеров и выпускников иных факультетов, главное, чтобы было церковное образование. Это потом требования стали ужесточаться. В моем рукоположении все зависело от Бога и лишь немного от меня. Я с рекомендацией настоятеля прошел все этапы перед рукоположением и стал диаконом в этом храме.

Помимо того, что Вы клирик этого храма, Вы уже не первый год регулярно сослужите митрополиту Истринскому Арсению. Как в Вашей жизни возникло это послушание?

Все произошло очень неожиданно. Духовенство нашего храма несет чередное служение в Кремлевских храмах и в Храме Христа Спасителя. У меня была обычная чередная служба в Храме Христа Спасителя по вызову нашего благочинного, отца Владимира Дивакова. Причастие уже закончилось, я стоял молился, и вдруг неожиданно владыка Арсений подзывает меня и говорит, что хочет видеть меня на своей службе. Он сказал, что после службы со всеми вопросами я могу обращаться к отцу Валерию, его протодиакону. Узнав все детали, я пришел к владыке на службу.

Нужно сказать, что диаконом я был всего год, архиерейскую службу видел только со стороны и, конечно, не знал всех ее особенностей, но меня не выгнали, видимо, напортачил я не очень сильно. Владыка хоть и оценил мое служение средненько, но понял, что я волнуюсь, ведь это был первый опыт. Постепенно я освоился и к сегодняшнему дню сослужу митрополиту Арсению уже третий год.

О митрополите Арсении от московского духовенства, особенно в приватной обстановке, можно услышать самые разные отзывы. Все без исключения говорят о его феноменальной памяти и, выражаясь светским языком, потрясающих деловых качествах, но говорят и о том, что он бывает суровым, строгим. Скажите, насколько сложно поначалу Вам было ему сослужить?

Для меня приглашение владыки было неожиданным, я к таким службам не был подготовлен. Естественно, когда ты что-то делаешь не так как надо, начальство это «напрягает».

Какая самая «страшная» ошибка была у Вас на архиерейской службе, если помните?

Владыка Арсений не будет без повода делать замечания или раздражаться. Когда ты четко выполняешь на службах свои обязанности, то никаких вопросов не возникает. Но бывали случаи, когда мне неожиданно звонили и говорили, что отец Валерий в отпуске или заболел, и мне приходилось служить первым диаконом. А ведь это значит, что нужно было другим диаконам сказать, что и когда им делать. В таких случаях я, конечно, сильно волновался и какие-то мелкие ошибки безусловно были: что-то не вовремя подал или, наоборот, забыл забрать, например. Рано или поздно ты привыкаешь и начинаешь все делать спокойно, почти автоматически. Нельзя сказать, что страх абсолютно прошел, ведь есть службы, которые бывают довольно редко, как, например, полное освящение храма, тонкости этих служб успевают забыться. Перед такими богослужениями, конечно, переживаешь. Благо, сейчас отец Валерий пропускает такие богослужения нечасто, приходит, даже когда плохо себя чувствует. Я стараюсь учиться на чужих ошибках, хотя лучше все запоминается тогда, когда ты сам «набиваешь шишки».

Вы считаете, что Ваше призвание именно диаконское служение?

Да.

Но Вы мне говорили, что в последнее время стали чаще задумываться о том, чтобы стать священником. Почему?

Нельзя сказать, что я ухожу от каких-то проблем, ведь диаконское служение нелегкое, но священническое не легче, оно связано с принятием исповеди, требами. Священник должен уметь сопереживать людям. Когда я занимался катехизацией на нашем приходе и непосредственно общался с людьми, то сталкивался с такой проблемой: к сожалению, бывает, что священники, может быть, и правильно, но слишком строго относятся к людям — им не хватает любви. Когда ты откровенно беседуешь с человеком, стараешься решить его житейские проблемы, помочь ему, то нужно в первую очередь начинать с утешения, сопереживания. Люди это чувствуют, видят. Когда я проводил предкрещальные беседы, многие слушатели спрашивали, стану ли я священником, некоторые хотели бы видеть меня своим духовным отцом. Я отвечал им: если Богу будет угодно, то я буду стараться стать священником.

Складывается впечатление, что до тех пор, пока кто-нибудь их священноначалия не скажет Вам: «Отец Виталий, пишите прошение о иерейской хиротонии», Вы этого делать не будете.

Сейчас это не так просто: для того чтобы стать священником, желательно окончить магистратуру. Я не уверен, что это правильно: некоторые отцы со степенью магистра говорили, что они «библиотечные» священники, что они больше времени проводят с источниками, с книгами, чем с людьми, что им проще преподавать. Это, конечно, печально. В отличие от ребят из моей группы, я не был «книжным червем» и до сих пор благодарен Наталии Юрьевне и отцу Павлу, за то, что они, увидев мои старания, оценили положительно мой, может быть, не самый сильный диплом.

Вернемся к Вашему диаконскому служению: очевидно, что в некоторые недели у Вас выпадает очень высокая богослужебная нагрузка. Вам самому не бывает тяжело от такого ритма богослужебной жизни?

Иной раз так бывает, что весь месяц можешь служить почти без выходных. Например, когда я начал служить с владыкой Арсением. Это было в Страстную седмицу, когда богослужения утром каждый день, а я еще и служу в этом храме, череду здесь ведь никто не отменял, а потом еще всю Светлую седмицу литургии утром и богослужения вечером, и так каждый день. Это было, конечно, тяжело. Иногда смотришь на священников и думаешь, что в какие-то моменты им даже бывает легче. Но, с другой стороны, человек ко всему привыкает, и когда снижается ритм, становится даже скучно.

Как семья выдерживает такой ритм?

Семье приходится тяжело. Так получилось, что мы живем далеко от всех родственников, поэтому жена целыми днями одна с ребенком.

Вы давно женаты? Вы женились еще в годы учебы в университете?

Я женат шесть лет. В 2011 году мне пришлось взять академический отпуск, а 10 мая 2012 года мы поженились. К тому времени мы уже два года были знакомы. Познакомились мы в ПСТГУ: моя жена училась на факультете Церковных художеств, она реставратор, и так же, как и я, жила в общежитии, где мы и познакомились. На этом факультете учатся шесть лет, поэтому хоть она и поступила в ПСТГУ на год раньше меня, но из-за моей потери года, университет мы окончили одновременно в 2013 году. У нас есть сын, ему сейчас год и шесть месяцев.

Самое хлопотное время уже позади?

В каждом периоде есть свои хлопоты, и жене, конечно, тяжело одной со всем этим справляться.

Она, наверное, жалуется, что Вас дома толком неделями не бывает?

Конечно, жалуется. Одной целыми днями дома сидеть невесело. Другое дело, когда есть бабушка или дедушка и можно куда-то выйти, а то и работать пойти или хоть на что-то переключиться. Поэтому, когда у меня выпадает «целый» выходной, я отпускаю ее передохнуть. В такие выходные я встаю рано, иду причащать ребенка, потому что жене одной тяжело это делать: сын растет и вес у него прибывает, долго держать его на руках жене уже тяжело. Потом нужно что-то сделать по дому, так как в обычные дни я, как правило, поздно приезжаю и рано встаю, и на домашнюю работу времени не хватает.

Отец Виталий, оглядываясь назад, Вы не жалеете о сделанном выборе?

Не жалею. Наоборот, я чувствую, что сейчас я на своем месте. Было много моментов, особенно во время учебы в ПСТГУ, когда я хотел уйти, поменять полностью свою жизнь, но всегда что-то удерживало. Можно сказать, что Промысел подчас совершенно неожиданно для меня самого помогал в избранном пути.

Отец Виталий, остается только пожелать, чтобы и в дальнейшем Промысел Божий помогал Вам в жизни. Большое спасибо за беседу.