Отец Дионисий, расскажите, как Вы приняли решение стать священнослужителем?

Это случилось внезапно. Мой духовник предлагал мне принять сан начиная со второго курса. Я возражал: говорил, что в 19 лет не могу быть священником, на что он отвечал: «будешь диаконом, мне нужен диакон, одному совсем тяжело». У меня были сомнения: я не знал, насколько я справлюсь с этой нагрузкой, а главное, достоин ли я этого. Помню, я даже советовался с отцом Иоанном (Крестьянкиным), он мне также сказал: «Конечно, подожди, куда торопиться?» и я держал оборону, ссылаясь на учебу. Невеста у меня была уже на первом курсе, но поженились мы чуть позже: надо было все-таки учиться. Относительно же рукоположения, у меня не было уверенности, что я готов к этому, не было даже тогда, когда я уже окончил институт. К этому времени я был алтарником в Храме Рождества Иоанна Предтечи на Пресне. Хорошо помню, как отец Николай – настоятель храма, как-то подозвал меня к себе и спросил, думаю ли я о принятии сана. Я сказал, что на мой взгляд мне ещё рано рукополагаться: мне тогда было 23 года.

В 2000 году умер мой духовник. Это была совершенно внезапная и трагическая кончина, он был единственным священником в храме, и когда это произошло, самые активные члены прихода, подошли ко мне и сказали: «Мы тебя знаем давно и хотим, чтобы ты был у нас священником». Это было или перед отпеванием, или сразу после отпевания отца Андрея и у меня просто не было нравственного права сказать «нет». До этого я не знал, какова будет воля Божия, но раз так встал вопрос, то, конечно я согласился. Но дальше все происходило совсем не так, как мы все предполагали. Прихожане побеседовали на эту тему с архиереем, совершавшим отпевание, и он благословил мне начинать собирать документы для хиротонии. Тогда я работал в школе учителем английского языка, и хотя я очень быстро собрал необходимые документы, за это время митрополит Ювеналий уже назначил туда другого священника. Так я вновь оказался перед дилеммой: ведь я и решился принимать сан ради конкретной церковной общины, а тут все поменялось. Мне нужно было опять с кем-то посоветоваться. Духовник у меня умер, и я приехал к отцу Николаю Ситникову – настоятелю нашего Пресненского храма. Он меня очень любил. Я рассказал ему о сложившейся ситуации и задал вопрос: что делать? В итоге отец Николай со мной пошел к владыке Арсению, для того, чтобы подать документы для рукоположения в Москве.

Задам вопрос, который очень волнует многих наших студентов: как Вы познакомились со своей будущей супругой?

Мы вместе учились в школе. Обратили друг на друга внимание еще в десятом классе. Завязалась дружба. Потом мы закончили школу и поступили в институты, но у меня никогда уже не возникало сомнений в том, кто моя избранница.

Когда Вы с Вашей избранницей обвенчались?

В 96-ом году: я был на последнем курсе института.

Это было сознательное решение: отложить венчание до времени, более близкого к окончанию института?

Конечно.

И невеста согласна была ждать?

Да. Она тоже училась в институте. Мы, конечно, не совсем дождались окончания обучения. Просто в какой-то момент получили благословение духовника вступать в брак. Невеста моя училась в Университете Связи. У меня была еще потом магистратура, которая плавно переросла в защиту кандидатской работы по богословию.

Скажите пожалуйста, сколько у вас детей? Это, чтобы наши студенты знали, к чему стремиться…

Девять детей. Но я бы хотел этот момент пояснить. Ни я, ни моя супруга не воспитывались в многодетных семьях. И мы никогда осознанно, не ставили перед собой задачу многоплодия. Это следствие, на мой взгляд, нормальной семейной жизни. Слава Богу, что Он дает нам и здоровье, и силы, и возможности. Господь дает деток. Иногда даже чудесным образом. Удивительно, что последними у нас родились двойняшки, но безо всяких медицинский показаний: у нас в родстве нет близнецов, то есть это не обусловлено генетически. Мне кажется, не нужно ставить перед собой задачу: родить как можно больше детей.

Отец Дионисий, я знаю, что Вы работаете в лингвистическом университете, на кафедре Теологии. Как вы туда пришли?

Благодаря отцу Владимиру Воробьеву. Когда в 2003 году там открывалась кафедра теологии, я был преподавателем Свято-Тихоновского института. Отец Владимир вызвал меня к себе и спросил, могу ли я преподавать в МГЛУ.

Откуда возникла идея: организовать кафедру теологии в лингвистическом университете?

Это заслуга ректора Лингвистического университета Ирины Ивановны Халеевой. Это было её желание, с чем оно было связано – не могу сказать.

Как Вы стали преподавателем Свято-Тихоновского?

Довольно просто: я готовил защиту диссертации и одновременно получилось, что незадолго до защиты я был рукоположен в дьяконский сан. Когда я рукоположился и защитил диссертацию, буквально через несколько месяцев, мне позвонил отец Алексей Емельянов и любезно предложил стать сотрудником кафедры Библеистики. Для меня это было очень лестное предложение. Я, разумеется, согласился.

Отец Дионисий, как на кафедре теологии Вы решаете вопросы, связанные с личной религиозностью студентов? Ведь сейчас даже ПСТГУ официально не конфессиональная организация, а просто негосударственное образовательное учреждение высшего профессионального образования. К нам могут приходить люди очень разной степени церковности и даже совершенно нецерковные. И если они успешно сдают экзамены, мы их обязаны принять. Конечно, поскольку у нас на вывеске написано, что мы православный вуз, то людей совсем нецерковных у нас, наверное, нет. А что за студенты учатся на кафедре Теологии в МГЛУ?

В принципе, студенты ведь смотрят, что это за специальность «теология», некоторые, правда, ради этого заглядывают в словарь (улыбается). Но тем не менее, бывает и так, что к нам приходят люди, относящиеся к христианству весьма скептически: или не крещёные, или не православные. Иногда на нашу специальность поступают даже мусульмане. Но тут два варианта: первый - отсев, буквально, после первого семестра.

Отсев по инициативе самого студента?

Да, исключительно по желанию самого студента. Человек понимает, что это – совсем не его. Он не готов заниматься всеми изучаемыми у нас предметами, в том числе и языками. Таким людям просто трудно и не интересно. Второй вариант: люди меняют своё отношение к христианству.

Бывает ли, что у человека остаётся интерес к богословию, как к объекту профессионального интереса, но личностной интеграции не происходит? Буквально месяц назад отец Владимир Шмалий, проректор Общецерковной аспирантуры, выступал на заседании кафедры Философии религии и религиоведения в МГУ и там, в связи с проектом по внедрению теологии в перечень специальностей ВАК, был поднят вопрос о таком явлении, как светский богослов. Допустим, в перечне ВАК появится специальность «Теология», но в итоге получится ситуация, когда человек пишет кандидатскую диссертацию, соответствующую всем требованиямВАК, но при этом соискатель - человек не церковный, и выводы этой диссертации, скажем, совершенно не соответствуют церковной традиции, хотя при этом они неплохо обоснованы, аргументированы.

В принципе это нормальная ситуация.

Встает вопрос о том, нужно ли это Церкви? Учились ли у вас неверующие студенты, которые занимались теологией, потому что это – область их профессиональных интересов?

Да, конечно, такие прецеденты среди студентов есть. Относительно недавно я встречался с одной девушкой, нашей выпускницей, она по происхождению из мусульманской семьи, она не крещена и скорее ассоциирует себя с мусульманской традицией, хотя и активно ислам не практикует, но она с большим интересом прошла курс нашей кафедры до конца и защищала диплом. И когда я с ней виделся последний раз, оказалось, что она с радостью всем этим занималась.

Позвольте ещё один вопрос, связанный с Вашей биографией. Некоторое время Вы исполняли обязанности настоятеля храма. Насколько было тяжело вникать в те или иные вопросы, в которые рядовой клирик вникать не обязан, какие здесь были сложности?

Знаете, я вспоминаю эти полгода, как самые нервные в своей жизни. Потому что я по характеру совсем не начальник, а вникать приходилось во всё, и в финансово-хозяйственную часть в том числе. Так что когда был назначен новый настоятель, я облегченно вздохнул.

Работа была по преимуществу бумажная, или скорее административно-организационная?

И то и другое. С бумагами было проще, поскольку был замечательный староста, который многое брал на себя. А вот с людьми договориться было труднее. Всё надо было держать под контролем.

А почему назначали именно вас? Ведь на тот момент из священников по хиротонии Вы были младший?

Мне никто ничего не объяснял, просто поставили перед фактом. Может именно потому, что он понимали, нужен человек, который будет всё организовывать. Наши батюшки замечательные, опытные, но опытные не в настоятельстве. Такой опыт был у отца Бориса Михайлова, но он уже был настоятелем Филёвского храма.

Отец Дионисий, а как Вы стали заниматься приходской воскресной школой?

Настоятель сразу после хиротонии поручил мне ею заняться.

Было ли Вам трудно на этом поприще, или наоборот, Вы легко вошли в эту работу?

Легко и естественно, потому что я занимался в воскресной школе, когда был алтарником в деревенском храме. А главное, я встречался со взрослыми, поэтому я общался с ними не как педагог, а как священник, окормляющий их.

Готовили ли Вас в ПСТБИ к практическим аспектам священнического служения?

Немножко готовили: с нами занимался этим отец Аркадий Шатов (ныне владыка Пантелеимон). Лично мне этого хватило, но, с другой стороны, я тогда ведь не был уверен, что буду рукополагаться. В тот момент я больше занимался латынью. А вот когда меня рукоположили, тогда я начал открывать старые институтские тетрадки. Но все-таки для студентов самое важное значение имел личный пример пастырей, я часто вспоминал, как сам отец Владимир проводил с нами беседы, на которых мы обсуждали духовные вопросы.

Отец Дионисий, огромное Вам спасибо за очень интересную беседу. Помощи Божьей Вам в Ваших трудах!

Беседовал Иван Бакулин

Фотографии: сайт храма Рождества Иоанна Предтечи на Пресне