Священник Дионисий Лобов окончил ПСТБИ в 1997 г. Он учился в нашем университете (тогда еще институте) в очень важный и непростой период, когда в число студентов стали принимать не только людей, уже имеющих высшее образование, но и обычных выпускников средних школ. Так то, что начиналось как общедоступный лекторий, постепенно превращалось в крупнейшее конфессиональное высшее учебное заведение России. Сейчас отец Дионисий служит в храме Рождества Иоанна Предтечи на Пресне и преподает на кафедре теологии в Московском Государственном Лингвистическом Университете. Мы рады предложить вниманию наших читателей рассказ отца Дионисия о его, с одной стороны, очень необычной, а с другой - в общем-то, обыкновенной судьбе.

Отец Дионисий, большое спасибо, что нашли время для беседы. Для начала позвольте задать самые банальные вопросы: расскажите немного о себе, о своей семье. Где Вы родились, где учились, а самое главное, когда и почему Вы решили, что будете священнослужителем?

Я родился в нецерковной семье. Всерьёз верующим человеком была только моя прабабушка. Но при этом мои родители всегда были людьми, мало симпатизировавшими Советской власти. Я был крещен, когда мне было около пяти лет. Произошло это в городе Клайпеда в Литве в русском храме Всех святых в земле Российской просиявших. Само событие у меня осталось в памяти. Но в дальнейшем я в храм не ходил до тех пор, пока не пришел черед крестить двоюродную сестру: вот тогда меня отправили в тот же самый храм, где я был крещен, чтобы я узнал все организационные моменты. Я вошел в этот храм, когда заканчивалась Литургия, и богослужение меня так взяло за душу, что я вдруг понял, что я пришел к себе домой, что мне не нужно отсюда уходить. Это ощущение пришло совершенно без всякой рефлексии. Когда я потом приехал в Москву, где я жил у бабушки, я стал постоянно ходить в храм. Так я впервые исповедовался и причастился. В итоге местный священник меня приветил и стал понемногу наставлять. Ну а когда после каникул я вернулся домой, то оказалось, что уже в школе, в рамках отдельных уроков, у нас проходят встречи со священником из ближайшего храма.

В каком классе это было и что это был за храм?

Я родился в Москве, но почти всю жизнь прожил в Подмосковье: в Одинцовском районе. Учился в Быковской гимназии, а ближайшим храмом был храм святого пророка Илии в селе Изварино. Сейчас эти территории вошли в состав Новой Москвы. К нам в школу приходил отец Андрей Мельников. Я был тогда в 10 классе. Мне было очень интересно. Хотя сами вопросы, которые он ставил перед нами, были очень простыми. Потом отец Андрей позвал меня в храм: сначала петь в церковном хоре, потом алтарничать. Параллельно я стал уже сам потихоньку вдумываться в содержание православной веры. Здесь большую роль для меня сыграл учебник «Закон Божий» протоиерея Серафима Слободского, который случайно попался мне в руки. Эту книгу я прочел с большим вниманием и с большим удовольствием. Так и началось моё осознанное воцерковление. Потом я перешел в 11 класс, и начались размышления о том, куда мне поступать по окончании школы. Мой отец работал в издательстве и я очень много общался с литературоведами и с филологами. Родители предлагали поступать в Историко–Архивный институт на Филологический факультет. Я же сначала колебался между Филологическим факультетом и Философским, но к концу 11 класса я понял, что для меня нет ничего более интересного, чем вопросы нашей веры. Но, с другой стороны, я понимал, что не готов идти в семинарию, потому что не был уверен, что я буду священнослужителем. И потом, семейные дела не позволили бы мне там учиться. Когда я учился в старшей школе, я любил приезжать в Свято-Данилов монастырь. И вот однажды, устав от бесконечных колебаний с выбором, я с юношеской категоричностью и простотой решил, что сейчас пойду в Данилов монастырь и спрошу совета относительно места дальнейшей учебы у первого встреченного монаха. Я приехал туда и действительно обратился к первому встреченному человеку в рясе и клобуке. Прямо так и сказал ему: «Отче! Подскажите, как мне быть: я хочу заниматься богословием, но в семинарию я, пожалуй, поступать не готов». А он отводит меня к другому человеку, который говорит мне, что является студентом богословского института. В итоге я прямо от монастыря поехал на трамвае в Свято-Тихоновский институт.

Как родители отнеслись к Вашему воцерковлению и к Вашему решению поступать в Свято-Тихоновский?

Время было непростое, переломное, начало 90-х годов, поэтому родители были рады, что я не связался с плохой компанией, ну а кроме того, они понимали, что Русская Церковь - это не секта, так что они никак не возражали против моего воцерковления, а потом и сами пришли к вере. Когда я сказал, что хочу поступать в Свято-Тихоновский институт, они, уточнив, что институт имеет государственную лицензию и аккредитацию, согласились. Я очень благодарен родителям, что они не стали мне препятствовать

Значит, резюмируя Ваш рассказ, можно сказать, что в Свято-Тихоновский институт Вы пошли без мечты о священстве, а богословие Вас интересовало как объект профессионального исследования?

Про профессию я не думал совсем. Мне просто было очень интересно.

А не возникало никаких мыслей о том, что делать дальше, после института?

Может они и были, но, по сути, я просто зацепился за то, что меня по-настоящему трогало. Все остальное было для меня на тот момент уже не так важно.

У нас до сих пор бывает так, что студенты, оканчивая 4-й курс, останавливают преподавателей в коридоре с вопросом: «Что дальше?». Значит, они поступали в ПСТГУ точно также как и Вы: просто потому, что им это было интересно?

Сейчас я сам много общаюсь со студентами, и мне кажется, что так бывает в большинстве случаев.

Расскажите пожалуйста, как складывалась учёба? Что было интересного, что нравилось, что, наоборот, вызывало сложности?

На второй вопрос, скучный, могу и ответить тоже скучно. Сложности вызывали самые банальные вещи: организационные вопросы. Материальная часть была очень слабой. Очень хорошо помню первое впечатление от института - это встреча с Ириной Владимировной Щелкачевой. Это была очень светлая встреча. Когда я приехал в Свято-Тихоновский институт, я поднялся сразу же на второй этаж покосившегося здания и, честно говоря, меня оно немножко напугало. Все было в состоянии полу-ремонта и полу-разрушения. И именно эта встреча развеяла такое неприятное впечатление. Потом началась учеба. Приходилось, конечно, ездить из одного здания в другое, бывали большие промежутки между парами, кроме того, так как жил я в Подмосковье, то довольно много времени тратил на дорогу. Конечно, были сложности и другого характера, это некоторые учебные дисциплины, греческий язык, например. Хотя я, на самом деле, до сих пор жалею, что я, по какой-то юношеской беспечности, относился к изучению греческого не слишком серьезно. Но я очень благодарен Наталье Алексеевне Кульковой - она заложила фундамент греческого языка. Проблема же была в том, что на тот момент, я, как и многие из наших студентов, не совсем понимал: зачем нам нужен греческий язык? Мы хотим богословия, зачем нам греческий?

У многих наших студентов тот же самый вопрос возникает по несколько иным мотивам. Они желают принимать священный сан и заниматься приходским служением. Зачем им греческий и латинский языки?

Вот с латинским языком у меня уже не было вопросов. Потому что латынь преподавали на старших курсах, и мне тогда уже было понятно, зачем это нужно. На младших же курсах вместе с греческим сразу же изучали и английский язык. Вообще нам приходилось много заниматься языками. Но благодаря педагогам, в английский язык я просто влюбился.

А что Вы можете рассказать о неязыковых дисциплинах?

У нас было столько ярких преподавателей… Я бы хотел сразу отметить отца Владимира Воробьева. От его лекций по Литургическому Преданию осталось очень яркое впечатление. В свою очередь, он рекомендовал нам познакомиться с книгами отца Александра Шмемана, благодаря которым у меня появилось новое восприятие Литургии, и вообще - церковного богослужения. Виктор Петрович Лега, с которым мы встретились во втором семестре, сумел привить нам любовь к истории философии.

Скажите, а скучные предметы были? Те, которые приходилось заставлять себя изучать?

Мне кажется, что по-настоящему скучных предметов не было. Какие-то предметы, может быть, велись скучно, но в памяти не сохранилось что-то конкретное.

Многое из того, что говорит о. Дионисий о годах своей учебы, наши читатели уже встречали в предшествующих интервью с нашими выпускниками. Хотя, может быть, бытовая сторона учебного процесса для них была несколько более простой. На наш взгляд, то слово, которое вынесено в заглавие этого интервью, лучше всего характеризует жизненный путь отца Дионисия: Господь призвал его к священству, для чего и привел Своим промыслом в наш университет. О том, как отец Дионисий принял священный сан, о том, где нашел свою избранницу, о преподавательской деятельности отца Дионисия в Московском Государственном Лингвистическом университете читайте во второй части интервью.

Продолжение следует…