Предлагаем вниманию читателей интервью с научным сотрудником лаборатории «Социология религии» ПСТГУ кандидатом социологических наук Иваном Владимировичем Павлюткиным. Отвечая на наши вопросы, Иван Владимирович рассказал о значении религиозного фактора в принятии решения о переходе семьи к многодетности и о том, почему недооценка этого фактора может оказаться пагубной для общества.

Почему исследование многодетных семей важно с церковной и с государственной точек зрения?

Исследование жизненных переходов к многодетности сегодня интересно с разных точек зрения. Если говорить о Церкви, то для православия семья является одним из наиболее важных объективных выражений любви и веры. В семье стоит искать плоды веры и по состоянию семьи судить о том, насколько Церковь укоренена в современном обществе. С одной стороны, мы не видим сегодня большой доли многодетных семей в регионах России с традиционно православным населением. С другой стороны, сегодня мы наблюдаем абсолютно новую, по сравнению с советским временем, ситуацию, когда даже эта динамика числа больших семей связана с динамикой количества людей церковных — не столько тех, кто идентифицирует себя с православием, сколько тех, кто регулярно ходит в храмы и участвует в церковных таинствах. В этом состоит важное отличие современной ситуации от ситуации советской. И если в перспективе ближайших пяти лет мы увидим увеличение числа многодетных семей или же их снижение, то уже нельзя будет отказаться от признания роли Церкви в этом процессе наряду с разными мерами государственной политики или же демографическими сдвигами. Сегодня показано и на российских данных, что факторами, позволяющими объяснить наличие устойчивого брака с тремя и более детьми, являются религиозность, измеряемая по частоте участия в церковных службах.

«Предположу, что от того, насколько будет меняться количество духовенства и его подготовка, социальная активность приходской жизни, вовлеченность в нее молодежи, и будет зависеть число больших семей в будущем.»

Учитывая семидесятилетний период силовой секуляризации, надо понимать, насколько непростыми являются условия приходской жизни.

Что касается государства, то сегодня очень много говорится на высоком уровне о необходимости поставить многодетную семью во главу семейной и демографической политики. Вместе с тем существующие фискальные модели этой политики не учитывают разницы ни в мотивах, ни в устройстве жизни семей с разным количеством детей. Как будто страх перед бедностью позволяет заключить, что рублем можно простимулировать рождение разного количества детей в семье. Современная социальная политика скорее направлена на защиту и материальную поддержку женщин с несколькими детьми, чтобы не увеличивать число бедных, но она абсолютно нечувствительна к понимаю того, почему одни семьи становятся многодетными, а другие нет. Какое значение имеет мужчина в процессе этого перехода? Почему для перехода к жизни в большой семье в большом городе более важными оказываются общение между семьями с детьми, а также логистическое упрощение их жизни? Даже внутри себя многодетные семьи очень разные как по формальным признакам (количество браков, количество детей, интервал рождений), так и по мотивам перехода к жизни в семье с несколькими детьми.

С одной стороны, государственная поддержка семей очень важная задача, а с другой стороны, говоря об эффективности ее мер, важно не попасть в ловушку. Например, недавно мы посчитали корреляцию между уровнем рождаемости в странах Европы и уровнем сожительств. Оказалось, что существует значимая связь между двумя этими признаками, то есть можно предположить, что количество рождений в стране может увеличиваться не за счет укрепления семьи, а вопреки этому. Невнимательная к таким странным зависимостям социальная политика может стимулировать не то, на что она изначально была направлена.

Как Вы формулируете цель Ваших исследований? Какие именно аспекты в жизни многодетных семей Вас интересуют?

В данном случае нас интересовал целый набор вопросов как по отношению к самим родителям в многодетных семьях, так и по отношению к существующим в социальных науках теориям объяснения рождаемости и устойчивости брака. Какие аргументы о рождении детей предъявляют многодетные родители, чем они отличаются от остальных родителей? Почему одни семьи осуществляют переход к многодетной семье, а другие нет? Возможно, ли определить набор признаков, объединяющих и различающих многодетные семьи, а также являющихся важными факторами продолжения рождений и устойчивости семьи? Какое значение имеют так называемые сетевые эффекты для перехода к многодетности и жизни в большой семье?

Есть ли специфика в том, как религиозность влияет на фертильность в современной России, если сравнить это влияние с другими странами? Как объясняется эта специфика?

Да, я думаю, специфика есть. Помимо конфессионального отличия, есть и другие особенности, связанные с разными моделями секуляризации в Западной и Восточной Европе, а также с возможностями оценки эффектов религиозности.

В одних странах Европы в течение ХХ и начала ХХI века происходил процесс приватизации религии, снижения ее институционального и публичного значения, дифференциации в отдельную сферу жизни. В других европейских странах происходил процесс форсированной секуляризации или деприватизации религии.

Очень часто говорят о деприватизации как о публичной религии, но в данном случае речь идет об отказе религии в существовании, выхолащивании религиозного содержания из всех сторон личной и общественной жизни, в том числе детрадиционализации семьи. Почему это важно? В первой группе стран связь между религиозностью (практикующими верующими) или религиозной социализацией и поведением людей, в том числе в семье, до сих пор оказывается сильной, даже если доля таких людей сокращается. Во второй группе стран такая связь может оказаться довольно слабой, поскольку в течение длительного периода воспроизводились поколения людей, воспитанные вне связи с Церковью.

«Как много людей в России имеют опыт персонального общения со священником, хотя бы на уровне 4–5 встреч, а не когда пришли за компанию крестить ребенка?»

Фактически, если взять общероссийские данные опроса среднестатистических россиян и посчитать влияние конфессиональной принадлежности или даже частоты хождения в храм на рождаемость, то результаты могут быть незначимыми. Если же вы возьмете данные по многодетным семьям, то внутри этой группы влияние будет значимым. Есть и более интересные особенности, которые мы обнаружили, речь идет о сетевых эффектах перехода к многодетности и рождаемости. Нерелигиозный человек или семья с одним ребенком, оказываясь на приходе, могут увидеть совершенно другие образцы жизни в семье с большим количеством детей. Если таких больших семей несколько, а еще и родители доступны для общения, то это снимает ряд страхов перед рождением детей, позволяет узнать, как жить с несколькими детьми на уровне повседневных задач, а также включиться в коллективные формы жизни с детьми — родительские клубы и семейные лагеря для детей, детские сады, центры творчества и т. п. Мы назвали эти сетевые эффекты заражением, обучением, дарообменом. За счет этих механизмов родители, не выросшие на приходах и не воспитанные в семейной традиции, могут решиться на жизнь в большой семье.

Возможны ли помимо чисто научных какие-либо практические применения результатов Ваших исследований?

Да: представителям государства и Церкви такие исследования и их результаты могут быть интересны как для понимания реальности семейной жизни и демографических процессов, в которых они сегодня участвуют, так и для понимания того, насколько предпринимаемые в рамках семейной политики действия бьют в цель.

Можно также выделить и других интересантов наших исследований — социально-ориентированные и семейно-ориентированные организации, участники социального движения по поддержке семьи. Возможность предложить Церкви, государству и гражданскому обществу общий предмет для обсуждения и поддержки могут предоставить такие исследования.