ПСТБИ – духовное учебное заведение, основная задача которого – подготовка священнослужителей для Русской Православной Церкви. Поскольку Церковь устроена иерархически, то «работодателем» для большинства наших выпускников, если выражаться светским языком, будет выступать та или иная епархия Московского Патриархата в лице правящего архиерея этой епархии. Поэтому мы открываем на нашем сайте новую серию интервью: их героями будут уже не выпускники нашего института, а те люди, под чьим началом им предстоит трудиться после окончания ПСТБИ и ПСТГУ.

Уже пятый год наш университет сотрудничает с Касимовской епархией, в которой наши студенты проходят миссионерскую практику. Такое тесное сотрудничество стало возможным благодаря тому, что в 2011 году правящим архиереем новообразованной епархии был избран настоятель Иоанно-Богословского мужского монастыря, в котором до этого наши первокурсники уже традиционно трудятся в июле месяце, игумен Дионисий (Порубай). Предлагаемое вниманию наших читателей интервью было взято в феврале текущего года, когда наши студенты в очередной раз приехали в Касимов на миссионерскую практику, а вся наша Церковь следила за новостями с Кубы, где в эти дни проходила историческая встреча предстоятеля нашей Церкви Святейшего Патриарха Кирилла с предстоятелем Римо-Католической Церкви папой Франциском.

Половина моего времени уходит на общение с духовенством

Ваше преосвященство! С Вашего позволения, я воздержусь от вопросов, касающихся Вашего жизненного пути, тем паче что в сети есть как минимум два пространных интервью на эту тему. Для сегодняшней беседы я предложил бы иную тему: с 2011 года Вы возглавляете новообразованную Касимовскую епархию. Скажите, чем в реальности занимается правящий епископ? Мы все знаем, какова роль правящего архиерея в епархии, согласно уставу Русской Православной Церкви, но мне бы хотелось, чтобы Вы рассказали, как все происходит на практике: на что в основном уходит, говоря светским языком, «рабочее время» епископа? Очевидно, что совершение богослужений в это понятие включать было бы некорректным, так что священнослужение я предлагаю пока что оставить за скобками.

Честно говоря, несмотря на то, что значительную часть своей церковной жизни мне довелось провести, наблюдая архиерейский повседневный быт и каждодневную работу, я до сих пор не уверен, верно ли я распределяю свое рабочее время. Половина моего времени уходит на общение с духовенством. В первый год пребывания на кафедре я, очевидно, в некотором сердечном порыве, открыл свои контакты всему духовенству епархии: и до сих пор в каждом притворе каждого храма епархии висит номер моего мобильного телефона, он также есть в интернете на епархиальном сайте. C самого начала я предложил отцам, в случае возникновения каких-либо проблем, сообщать об этом непосредственно мне. Отчасти за этой открытостью стояли и рациональные соображения: наша епархия новообразованная. И хотя со мной сюда приехали некоторые помощники, тем не менее до прошлого года практически все вопросы приходилось решать в режиме «ручного управления». При таких обстоятельствах было бы неразумным ограждать себя штатом секретарей: обращение священника к архиерею напрямую как раз позволит избежать «испорченного телефона» и быстрее решить вопрос. Кроме того, в течение первых трех лет, если на каком-то приходе возникала сложная ситуация, я обязательно ездил туда сам. Так что значительная часть времени уходит на общение со священниками и прихожанами в связи с какими-то внештатными ситуациями. К сожалению, к архиерею редко обращаются, чтобы поделиться какой-нибудь радостной новостью. Если я вижу, что на экране моего мобильного телефона высвечивается номер благочинного или настоятеля, чаще всего это означает, что возникла какая-то трудность. Нередко приходится напоминать священникам, что в педагогике «ЧП» это, как правило, ситуация, которая не имеет быстрого и немедленного разрешения. Есть такой термин – «педагогическая ситуация». Если она возникает, то для хорошего педагога это повод, чтобы через разрешение этой ситуации поднять и себя и своих подопечных на некоторую новую ступень духовного развития. Конечно, таких «архиерейских» или «священнических» ситуаций на приходах происходит множество, на их разрешение уходит немало времени.

Я считаю, что создание новых епархий стало очень важным шагом, потому что к моменту их создания очень многие священники в провинции чувствовали себя буквально брошенными, никому не нужными. Они могли годами не видеть своего архиерея, а когда приезжали к нему на прием, могли рассчитывать в лучшем случае на 10-15 минут общения. Неудивительно, что многие отцы впадали в уныние просто от того, что им не с кем было поговорить и посоветоваться. У меня иной раз на беседу с одним человеком уходило до двух с половиной часов. Подчас такие беседы бывают очень трудными. В некоторых случаях епархиальный секретарь, присутствующий при необходимости на таких беседах, просто не выдерживает напряжения. Но зато именно такой формат решения вопросов делает, на мой взгляд, церковную жизнь в нашем Мещерском крае лучше.

В связи с тем, что Вы сказали, возникает иной вопрос: как архипастырь Вы должны одновременно быть и духовным наставником, и администратором. Как удается совместить эти две функции? Нет ли среди духовенства опасений, что в результате откровенности с епископом будут приняты административные решения? Ну и, с другой стороны, в ряде случаев ведь действительно такие решения принимать приходится, даже если хотелось бы этого избежать…

Те священники, которые уже имели опыт подобных бесед со мной, могут подтвердить, что я четко различаю формат исповедального общения, даже если при этом само таинство исповеди не совершается, от формата принятия административных решений. Проще говоря, материал, полученный мною в ходе исповедальных бесед, не используется для принятия административных решений.

Всегда ли возможно осуществить этот принцип на практике? Я так настойчиво спрашиваю об этом, потому что многие наши читатели – нынешние и будущие пастыри столкнутся или уже сталкивались с подобными проблемами на приходе: когда прихожанин, занимающий некоторую приходскую должность, на исповеди сообщает священнику нечто такое, что возникает вопрос о дальнейшей возможности пребывания его на этой должности.

У меня такой проблемы не было. Есть люди, которые, встречаясь с человеческим падением, восклицают: «Как он мог так поступить!». Для меня же годы, проведенные в монастыре, годы собственной борьбы с грехами помогли понять механизмы падения человека. Милостью Божьей, не все пришлось познавать на собственном опыте, но сам по себе механизм падения, увы, слишком хорошо понятен со времен Адама. Какую бы мерзость человек о себе не открыл, она не удивляет меня, а кроме того, я очень хорошо знаю, что сам я гораздо хуже. Так что для меня немыслимо, сняв епитрахиль, пойти к столу и написать указ, определяющий меру канонической ответственности человека, исповедь которого я только что услышал. Я лишь могу дать ему совет как духовник. Как правило, священник соглашается с этим советом. Причем, если при этом требуется епитимья, то мы всегда стараемся сделать ее максимально незаметной для окружающих. Скажем, временное воздержание от священнослужения для прихожан можно объяснить состоянием здоровья и необходимостью кратковременного лечения.

Простите, но вынужденно я огрублю вопрос до предела: а если на исповеди священник сообщает вам о поступке, за который он по канонам должен быть лишен сана?

Лишение человека священного сана не должно лишать его права на общение с Церковью. В какое бы печальное состояние священник не пришел сейчас, следует помнить, что, как правило, это человек, который на каком-то этапе своей жизни принял решение полностью посвятить себя служению Богу. В частности, чаще всего поэтому у него нет «запасного аэродрома»: будучи лишенным сана, он не может спокойно заново наладить свою жизнь в светском обществе. Так что, столкнувшись с подобной ситуацией, мы вместе начинаем искать выход из создавшегося положения. Я многократно говорил духовенству епархии, что в любой конфликтной ситуации я всегда на стороне священника, что, разумеется, не означает, что не будет разбирательства этого конфликта и санкций, если священник окажется виновным в каких-то прегрешениях. Но даже в этом случае я призываю помнить, что я не брошу такого человека на произвол судьбы: если мы вместе приходим к выводу, что данный человек не может продолжать служение в священном сане, тогда мы ищем способ, как такому человеку остаться в церковной среде. Такие послушания есть, их много можно преподавать в воскресной школе, трудиться на канцелярских должностях, быть звонарем, просфорником, заботиться о неимущих, организовывать просветительскую и миссионерскую работу. Кстати, именно такой совет старец Паисий Святогорец дает священнику, который каким-то грехом изверг себя из священного сана. Да и в жизни мне известен такой пример: знакомый мне епископ именно так поступил с клириком, который не мог продолжать служение в священном сане, сейчас этот человек успешно и с инициативой занимается воскресными школами в епархии.

Позвольте в таком случае вернуться к первому вопросу: на что уходит оставшаяся часть Вашего рабочего времени?

Понятно, что в своем земном измерении Церковь – это организация, причем весьма непростая: необходимо постоянно решать административные, имущественные и финансовые вопросы. Так что процентов 20 времени уходит на работу с документами. А на первых порах на эти дела уходила почти половина рабочих часов. Скажу честно: начиная с 7-8 классов в школе, когда я стал старостой класса, мне нравилось работать с бумагами. В то время я и представить себе не мог, что когда-нибудь дойду до состояния, в котором бумаги начнут вызывать у меня сугубо негативные эмоции. К огромному облегчению сейчас львиную долю бумажной работы взял на себя епархиальный секретарь. Оставшееся время уходит на формальные (различные совещания) и неформальные встречи с людьми.

Например, мой вчерашний день прошел следующим образом: утром я служил Божественную Литургию в Архангельском храме города Сасово, после богослужения провел там приходское собрание. В этом приходе настоятель, к сожалению, из-за очень плохого состояния здоровья уже не может в полном объеме выполнять свои обязанности. Естественно, что такая ситуация фактического безначалия приводит к всевозможным трудностям. Я несколько опасался, что необходимые для восстановления канонического порядка решения могут привести к конфликтам, однако оказалось, что люди сами устали от такого положения вещей, так что собрание прошло спокойно и радостно. После собрания, на трапезе с духовенством, мы поговорили о предстоящем Всеправославном соборе и грядущей встрече Патриарха с Папой Римским. Обсудили и другие вопросы. После этого я решал четыре важных вопроса с игуменьей Кадомского монатыря, приехавшей на богослужение в Сасово специально для этого. Из Сасово я поехал в Касимов: вчера здесь отмечалось 50-летие дворца культуры. Я рассчитывал, что празднование уложится в два часа, а на деле оно длилось три с половиной. Вечером, после празднования, была назначена встреча с семьей, просившей разрешение на третий брак. Разумеется, принять подобное решение, не поговорив с людьми, я не могу. В восемь часов вечера мы встретились в епархиальном управлении. После девяти я поехал домой, где до двух часов ночи следил за новостями о встрече Патриарха и Папы Римского на Кубе.

Как видите, встречи бывают самые разные: одни запланированы заранее, другие случаются неожиданно. Иногда приходится переносить ранее запланированную встречу. Первые два года я пытался формализовать прием духовенства и мирян, назначая особые дни для приема. Однако из этой затеи ничего не вышло. Случалось так, что в приемные дни мне приходилось уезжать, запланированные встречи приходилось отменять, разумеется, люди были недовольны. Теперь мне просто звонят, и я стараюсь найти время для встречи в ближайший день или два.

Помимо всего перечисленного, я читаю лекции по пастырскому богословию в Рязанской семинарии. К лекциям тоже нужно готовится – так что некоторое время уходит и на это.

Положительный отклик молодых людей на епархиальные инициативы я связываю в том числе и с деятельностью ПСТГУ здесь

Владыка, мы с Вами встречаемся накануне дня православной молодежи. Скажите, а есть ли она в Касимовской епархии?

Честно говоря, я не очень люблю словосочетания, начинающиеся с прилагательного «православный»: православное искусство, православная культура, православная молодежь… Носителем православия все-таки является конкретный человек – конкретная личность. Мне кажется, что явления под названием «православная молодежь» не существует. Но должны существовать площадки для встреч православных молодых людей. Термин «православная молодежь» часто исключает многих людей, которые могли бы прийти на то или иное мероприятие, но не пошли на него только из-за вывески, потому что сами себя не считают православными, причем зачастую совсем напрасно.

Уже в третий раз по Вашему приглашению в Касимовскую епархию накануне дня православной молодежи приезжают студенты Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Очевидно, что во всех смыслах для епархии это мероприятие накладно: проживание и питание людей требует средств. Кроме того, сотрудникам епархии приходится решать массу нетривиальных логистических задач. Скажите, а в чем Вы видите смысл подобных мероприятий?

Поначалу мне было просто интересно. Ну а потом… В этом году летом мы праздновали тысячелетие преставления святого равноапостольного князя Владимира. Я поставил отцу Иоанну, отвечающему за молодежную работу в епархии, задачу собрать молодежь на крестный ход через весь Касимов, понятно, что для прихожан старшего возраста это была бы непосильная задача. Когда я ставил эту задачу, я был настроен скептически: мне казалось, что нам не удастся набрать необходимое количество желающих среди молодых людей. Оказалось, что два десятка желающих набралось сразу. Эти девушки и молодые люди, не стесняясь никого, прошли с крестами и хоругвями через весь город. И тогда мне подумалось, что опыт общения с православными студентами послужил здесь, в Касимове, формированию у учащейся молодежи определенного образа Церкви, так что положительный отклик молодых людей на епархиальные инициативы я связываю в том числе и с вашей деятельностью здесь.

Священник должен стать просто добрым человеком, человеком, способным на сострадание

Многие наши студенты готовятся к принятию священного сана, поэтому я просил бы Вас рассказать нашим читателям, к чему себя должен готовить будущий пастырь. Причем хотелось бы, чтобы в своем ответе Вы затронули как духовные аспекты пастырского служения, так и чисто практические.

Называя пастыря священником, мы невольно сужаем круг обязанностей пастыря. Ведь священник – это тот, кто совершает богослужения. Понятие же пастырь гораздо шире: в пастырском богословии само совершение богослужения часто ставится на второе место. Первая задача пастыря – это учительство, на втором месте стоит совершение богослужений, а затем духовное руководство. Мне кажется, часто молодые люди не сознают, что им придется быть учителями и духовными руководителями. Поэтому если бы меня спросили, что должен взращивать в себе будущий священник, помимо изучения всевозможных богословских дисциплин, я бы ответил, что он должен стать просто добрым человеком, человеком, способным на сострадание. Мне кажется, это главным образом добрый человек, способный почувствовать чужую боль. Если это есть, то пастырское служение состоится.

Как этого достичь?

Это невозможно искусственно культивировать в себе каким-то аутотренингом. Важно произволение человека: его собственное желание, на которое Господь ответит, посылая ему скорбные случаи и искушения от сродников, соучеников, преподавателей. Если ты встал на этот путь, то тебе следует пройти через все эти скорби, не считая их чем то лишним и вредным, чтобы в конце концов умягчить свое сердце. Владыка Вениамин (Милов) в книге по пастырскому богословию приводит в пример апостола Иоанна Богослова, который был назван Христом сыном грома за предложение низвести огонь с неба и попалить грешников, не принявших Христа в свой город, а в старости являвшем в себе подлинную любовь ко всем людям, в том числе и тем, кто причинял ему всевозможные скорби и обиды.

Представим себе, что молодой человек окончил духовное учебное заведение, его возвели в священный сан и отправили служить на приход, с чем он там встретиться?

Я стараюсь не отправлять молодых священников на приход настоятелями, а хотя бы на год, а лучше на два оставляю их служить в городских многоштатных храмах. Мне кажется, большинство выпускников современных семинарий не готовы к встрече с реальной приходской жизнью.

С чем же он столкнется?

Церковь – это духовный виноградник. Все приходы разные. Очень многое зависит от того, кто был предыдущим делателем на этой ниве. Иной раз приходится иметь дело и с расколом среди прихожан, и с привычкой жаловаться друг на друга, и с абсолютным непослушанием, и с нежеланием заботиться о храме, когда люди относятся к храму потребительски: «Мы положим в церковный ящик по 10 рублей каждый, а ты, батюшка, удовлетвори наши духовные нужды на высоком уровне: чтобы паникадило сияло и хор пел слаженно и чисто». Конечно, особенно сложно бывает, если до тебя на этом приходе не было совсем никого. В этих случаях особенно важно, чтобы человек, посылаемый на вновь создаваемый приход, был опытным.

Как только священник сталкивается с трудностями реальной приходской жизни, рядом оказывается враг человеческого рода со своими нашептываниями. Причем очень часто это случается именно с молодыми священниками. Почти всегда таким бывает самое первое искушение на их священническом пути. Молодой иерей на духовном подъеме служит сорокоуст, а по его окончании, столкнувшись с трудностями и проблемами, начинает думать: «Может быть, я ошибся, и на самом деле у меня нет призвания к священству? Зачем же мне, такому недостойному и неспособному к священнослужению, осквернять собой святыню алтаря?». Я помню, что и у меня были подобные мысли вскоре после посвящения в диаконский сан. В итоге я пошел с этими своими помыслами на исповедь к отцу Авелю. Обычно отец Авель очень внимательно выслушивал исповеди, но в этот раз у него на лице почти сразу появилось скептическое выражение, и в итоге он спросил меня: «Ты, наверное, хочешь попросить, чтобы я отставил тебя от службы?». Я ему отвечаю: «Батюшка, а как Вы догадались?», а он мне в ответ: «Дурак ты, Дионисий! Это же тебе враг нашептывает! Через это искушение почти все проходили. Ты же воин Христов, ты же знал, что идешь на фронт духовной борьбы! Что же ты сник, как только враги начали стрелять! Ты должен сопротивляться таким мыслям». Так что мне самому это искушение хорошо известно, а вот молодой священник, если он при этом «проскочил» пастырское богословие только ради получения зачета, а особенно, если он один и ему не с кем посоветоваться, может легко принять это искушение за собственные мысли. И тогда чего только не случается! Погрузив человека в подобные помыслы, враг старается заставить его впасть в какой-нибудь грех, от чего уныние только нарастает. А в результате такой священник отправляет архиерею по почте прошение о почислении за штат или даже присылает ему наперсный крест.

Вы сейчас сказали о духовных проблемах самого священника, а как же ему «пропалывать бурьян» в душах своих прихожан?

Зависит от того, что за бурьян, в чем основная проблема. В зависимости от этого нужно избирать и лекарство. Если Вы приведете какой-нибудь конкретный пример, мне будет легче ответить на Ваш вопрос.

Например, священник сталкивается упомянутым Вами ранее потребительским отношением людей к храму: напрочь отсутствует понимание того, что попечение о материальном благополучии прихода – это их общая забота, а не дело одного только священника. При этом сам священник – человек семейный, и матушка требует от него средств на достойное содержание дома и воспитание детей.

Я не отправляю священника на приход, который не сможет его прокормить. Мне известны финансовые возможности каждого прихода, поэтому я не пошлю «разгребать завалы» молодого священника с большой семьей, особенно если у него нет опыта. В провинции священник, столкнувшийся с потребительством со стороны прихожан, может выжить лишь в том случае, если у него не один приход. Кроме того, следует помнить, что приход – это не храм, а территория. Чтобы этот тезис стал яснее, приведу пример. Я послал молодого священника на сельский приход, предварительно решив вопрос с жильем, а кроме того, пользуясь тем, что село недалеко от Касимова, оставив его служить по будням в Касимовском приходе, чтобы он мог получать от этого храма дополнительное впомоществование. Прошло два месяца, и этот священник приезжает ко мне, подает какие-то бумаги и начинает в буквальном смысле слова плакать. Оказалось, что это чеки на бензин: «Посмотрите, владыка, столько я трачу на бензин, и у меня просто не остается средств на содержание семьи». Пришлось вернуть его на городской приход, а в это село на тех же условиях отправить другого священника с супругой и двумя детьми. Через некоторое время до меня доходят слухи, что этот священник объехал все окрестные деревни и поселки, а надо сказать, что к этому приходу относилась достаточно большая территория. В самом же храме началась реставрация. В сентябре совершили освящение престола в расчищенном четверике: до этого служили в приделе. А несколько позже этот священник подошел ко мне во время соборного богослужения с просьбой освободить его от служения в городском храме, поскольку у него достаточно средств для жизни на сельском приходе и совершенно нет времени для несения череды в городе.

Объясните нашим читателем, что же такого смог сделать второй священник, чего не удалось сделать первому?

Первый священник привык к чередному служению в городском храме: я отслужил свое «рабочее» время и могу идти домой, к семье. Новый же священник изначально подошел к вопросу совсем иначе: он был готов к ненормированному графику, понимал, что нужно самому ехать к людям.

Вообще, это частая проблема, когда священник начинает относиться к своему пастырскому служению, как к работе: я отработал – имею право отдохнуть.

Ну и, разумеется, важным было восприятие своего прихода не как храма и храмового двора, куда люди сами должны приходить, а как территории с живущими на ней людьми. Часто люди не идут в храм не потому, что они атеисты и безбожники, а просто потому, что до храма трудно добраться. Это в советское время люди готовы были ехать «на перекладных» за тридевять земель, чтобы попасть на воскресное богослужение. Сейчас так уже не происходит. Нужно, чтобы храм был рядом. Если бы в их родной деревеньке совершался хотя бы регулярный молебен, то они бы приходили и молились вместе со священником. Я знаю, что подчас сам священник покупает большой автомобиль и на нем везет своих прихожан в храм на службу. Вообще же, очень важно, чтобы в каждом населенном пункте был храм или хотя бы часовенка. Если она будет, если туда будет приезжать священник, то люди будут собираться и молиться. Кстати, построить деревянную часовню – это не слишком сложное дело. И уж точно вполне возможно начать хотя бы с поклонного креста в центре села. Главное – приезжать туда и молиться вместе с людьми, а люди откликнутся и соберутся.

Владыка, я хотел бы завершить беседу традиционным вопросом, хотя Вы в значительной степени на него уже ответили: что Вы считаете главным в служении священника?

Трудный вопрос. Наверное, доверие Богу. Если человек, становясь на путь священства, будет знать, что ему предстоит пройти весь этот путь вместе со Христом, если он будет верить, что с момента хиротонии Христос берет его под особое покровительство, если он сам в ответ готов сказать: «Господи, в руки твои я предаю и самого себя, и своих близких! Веди меня, Господи, а я буду изо всех сил стараться быть тебе верным до конца жизни», тогда, я полагаю, его служение будет успешным.