Предлагаем вниманию наших читателей интервью с протоиереем Павлом Хондзинским, недавно избранным на должность декана Богословского факультета ПСТГУ. Ранее отец Павел занимал должность первого заместителя декана факультета, много лет он заведует кафедрой Практического богословия и возглавляет воспитательную работу с нашими студентами.

Отец Павел! Позвольте прежде всего поздравить Вас с избранием на должность декана Богословского факультета ПСТГУ. У наших читателей уже была возможность познакомиться с программными тезисами, которые Вы представили на совете факультета несколько недель назад, и сегодня мне бы хотелось побеседовать с Вами как раз об этих тезисах.

Вы совершенно справедливо указали, что основной «заказчик» богословского знания в современной России – Русская Православная Церковь и поэтому основная задача Богословского факультета ПСТГУ – подготовка научно-богословских кадров для Церкви. В связи с этим я бы сформулировал свой первый вопрос так: кто является потенциальным абитуриентом Богословского факультета ПСТГУ?

В таких случаях обычно говорят: «Спасибо за вопрос!». Ответить на него, правда, непросто.В нашей стране традиционно все церковно-образовательные функции выполняли духовные школы семинарии и академии. Эти заведения решали сразу несколько задач: готовили священников, преподавателей, церковных иерархов и ученых. И сейчас ситуация во многом остается прежней, что совершенно естественно. Однако, по моим представлениям, дореволюционная духовная школа обладала значительно большим научным потенциалом, чем нынешняя, хотя бы по той простой причине, что этот потенциал был практически полностью уничтожен за годы советской власти. Теперь он восстанавливается, но до сих пор во многих областях церковной науки духовные школы не смогли пока вполне обеспечить насущные потребности Церкви в научных кадрах, ибо все-таки их первоочередная задача – подготовка пастырей. Конечно, пастырь-ученый – это замечательно, ибо священство дает свою особую (и важную) точку зрения на любой предмет. Однако заботы пастырей столь велики и многообразны, что без ущерба совмещать два эти служения – пастырское и научное – способны очень и очень немногие. А для полноценного развития науки нужны не только отдельные корифеи, но и те, кто образует добротную интеллектуальную среду. Эта среда вовсе не обязательно должна состоять из одних пастырей, и

я считаю, что к обучению на Богословском факультете следует прежде всего привлекать молодых людей, которые будут стремиться к развитию богословской науки.

Замечу при этом в скобках, что на базе факультета у нас действует Православный Свято-Тихоновский богословский институт, ориентированный уже всецело на пастырскую подготовку.

Могли бы Вы сейчас предложить ответ на вопрос: почему молодой человек идет обучаться к нам, а не в традиционную духовную школу?

Размышляя о грядущей абитуриентской кампании, я полагал бы возможным вести ее, в частности, под лозунгом: «Церкви нужны твои знания».

А так ли это? Вы утверждаете, что в нашей Церкви есть объективный запрос на богословское знание, но насколько он велик? И может ли выпускник Богословского факультета ПСТГУ, который не обучался в нашей собственной духовной школе – ПСТБИ и не встал на путь священнического и пастырского служения, занимаясь своим любимым делом – той самой церковной наукой, обеспечить себе и своей семье достойный уровень жизни?

Полагаю, что в этом вопросе приходится различать объективное наличие такой потребности и степень ее осознанности. Часто кажется, что в современных условиях нужны только те науки, результата в которых можно немедленно добиться и непосредственно приложить к практической жизни, – науки прикладные. Однако такой подход на самом деле работает только до тех пор, пока существуют фундаментальные науки, на которых науки прикладные и строятся, и развиваются. Как только первые приходят в упадок, прекращается и развитие прикладных дисциплин – им просто неоткуда расти. Причем такое соотношение характерно не только для богословия, но и вообще для любой науки. В богословии же, если мы не будем развивать фундаментальные научные исследования, скоро начнут страдать и практические дисциплины, а стало быть решения, которые будут приниматься в рамках этих дисциплин, окажутся мало осознанными и, как следствие, попросту ошибочными. Увы, но эта потребность в фундаментальном богословском знании действительно недостаточно осознается. Отсюда часто и недостаточная забота о том, чтобы поддержать молодых специалистов, которые кроме занятий наукой должны как-то жить, содержать семью и т. д.

Памятуя об этом, мы всячески будем стараться поддержать тех, кто заявит себя перспективным исследователем в любой отрасли богословского знания.

В то же время, потребности современного человека подчас растут столь быстро, что всецело обеспечить их вряд ли будет возможным во всех случаях. Наверное, стоит помнить и о том, что занятие церковной наукой есть один из видов церковного служения, а это служение как таковое не может не быть жертвенным.

Вернусь к Вашему тезису о том, что без фундаментальной науки не может развиваться и прикладная наука. Сам тезис, на мой взгляд, бесспорен, однако возникает вопрос: о каких именно науках идет речь? Кажется, что для того, чтобы Церковь успешно действовала в современном мире, ей если и нужны какие-то фундаментальные научные исследования, то это будут исследования в области социологии, экономики или политологии, но не богословия…

Я должен напомнить известное слово свт. Григория Богослова, произнесенное им над гробом своего друга – свт. Василия Великого. Одной из важнейших заслуг почившего друга свт. Григорий считал то, что свт. Василий выразил вечные истины Божественного откровения на языке своего времени. Вот в этом и состоит задача богословия. Упомянутые Вами науки могут дать нам срез того, что происходит в современном мире, но не могут сами по себе решить указанную задачу. Окончательный ответ на вопрос, как Церкви надлежит действовать в мире при любой экономической и политической ситуации, должно давать именно богословие благодаря своей связи с вечными истинами Откровения.

Не могу не затронуть болезненный для всего преподавательского сообщества вопрос, связанный с качеством абитуриентов. Констатация падения уровня подготовки выпускников российских школ в области современных языков и общегуманитарных дисциплин стала уже общим местом в рассуждениях огромного числа как школьных учителей, так и научно-педагогических кадров в вузовской системе. Понятно, что некоторое количество «сливок» есть всегда, но эти «сливки» снимаем, увы, как правило, не мы. В своих тезисах Вы говорили, что, с Вашей точки зрения, бакалавриат перегружен учебными дисциплинами, в то время как последующие ступени образования чересчур разгружены. Но такая перегруженность бакалавриата является важнейшим способом для компенсации тех пробелов в языковой и общегуманитарной подготовке, при наличии которых нельзя всерьез говорить о приобретении фундаментального богословского знания…

Бакалавриат перегружен не только по этой причине. Напомню, что сначала у нас был специалитет, а на систему бакалавриата мы перешли позднее. Причем в процессе перехода, к сожалению, зачастую мы просто попытались втиснуть в рамки бакалавриата все то, что ранее входило в курс подготовки специалиста. Некоторым оправданием такого подхода служил тот факт, что магистратура и аспирантура у нас появились далеко не сразу. Но к нынешнему моменту эти ступени образования на Богословском факультете существуют, и далеко не первый год. Причем иногда получается так, что некоторые учебные курсы, предлагаемые магистрантам, не намного отличаются от дисциплин, изучаемых на уровне бакалавриата. В сложившихся к настоящему моменту условиях, как я полагаю, годы обучения в бакалавриате как раз и следует посвятить фундаментальной подготовке студента в области богословских и общегуманитарных дисциплин, а степень научной специализации в свою очередь должна возрастать от ступени к ступени. Разгрузить бакалавриат возможно как раз за счет соблюдения этого принципа на первой ступени обучения предлагать общие курсы по всему перечню богословских дисциплин, а на более высоких ступенях образования предлагать учебные курсы, не повторяющие, но углубляющие и развивающие тот материал, который в общем виде уже был изучен на уровне бакалавриата.

Но при этом по окончании бакалавриата мы предлагаем выпускнику защищать дипломную работу. Причем в официальных требованиях к этой работе у нас прописано наличие в ней некоторой новизны, пусть и не обязательно новизны научного уровня.

С моей точки зрения, нужно снижать обязательные требования, предъявляемые к выпускнику при окончании бакалавриата. Основная задача на этом этапе – понять, у кого из студентов есть возможность всерьез заниматься научной деятельностью, но сама эта деятельность все же в основном должна проходить на высших ступенях образования.

А стоит ли в таком случае вообще сохранять наличие дипломного исследования обязательным требованием, предъявляемым к выпускнику бакалавриата? Мне пришлось читать, а отчасти и рецензировать как дипломы специалистов, так и дипломы бакалавров на кафедре философии религии и религиоведения МГУ и, рекомендуя поставить выпускнику хорошую или отличную оценку, я, не без некоторой гордости, думал про себя: «А в ПСТГУ такой диплом прошел бы исключительно как курсовая по итогам трех лет обучения». Очень не хотелось бы встать на путь деградации…

У меня есть похожие сведения, правда, из других источников… Я не смогу сейчас однозначно ответить на Ваш вопрос – он, на мой взгляд, нуждается в дальнейшем продумывании. Но общий вектор движения мне все же представляется именно таким, как я сказал. Другое дело, что необходимо достигнутый студентом первой ступени минимум ни в коем случае не следует путать с возможным максимумом. Выполнение этого минимума должно означать удовлетворительную оценку дипломного проекта, а

отличная оценка обязана соответствовать прямому значению слова «отлично».

Вектор развития современной системы высшего образования заключается в постоянном сокращении числа аудиторных часов, допустимых в течение недели, и возрастающем акценте на самостоятельную работу студента в библиотеке. Традиции же отечественного образования предполагают, что основной набор базовых сведений по изучаемой дисциплине студент получает в аудитории. Кроме того, наличие большого количества лекционных курсов позволяет хотя бы частично компенсировать пробелы школьной подготовки. Какой выход Вы видите из этой проблемы?

Полагаю, что нам придется отчасти перестраиваться, а отчасти сопротивляться. Заранее предсказать конкретные формы я не берусь. Но должен констатировать, что отрицательные стороны болонского процесса более всего видны в гуманитарных дисциплинах, да и вообще в области подготовки специалиста, обладающего фундаментальными знаниями, которые можно применить в широкой области. Я сказал, что кризис прежде всего затрагивает гуманитарное образование, поскольку технические науки напрямую связаны с вопросами жизнеспособности государства, и по этой причине какое-то финансирование фундаментальных исследований и подготовки ученых в этой области будет вестись в любом случае. А вот в гуманитарных областях ущерб от акцента на прикладные исследования вкупе с отходом на второй план фундаментальной науки на первых порах не столь очевиден. Только неочевиден он лишь до тех пор, пока этот фундамент есть – пока живо предыдущее поколение исследователей, занимающихся фундаментальными проблемами. А вот что будет после того, как это поколение уйдет, предсказать сложно. Существует проект, согласно которому к 2020 г. знакомая нам система вузов вообще уйдет в прошлое: весь образовательный процесс будет строиться вокруг неких «основных академических единиц», собираемых под конкретную научную задачу. Мне пока сложно представить себе такую систему образования.

По ряду преподаваемых на Богословском факультете дисциплин нашими преподавателями написаны и изданы лекционные курсы, мало меняющиеся от года к году. Причем даже в тех случаях, когда такие изменения есть, современные средства коммуникации вполне позволяют оперативно донести эти изменения до студентов. Не видится ли Вам сокращение лекционных часов, отводимых под эти предметы, одним из средств для высвобождения драгоценных аудиторных часов?

Мне кажется, что конкретная форма ведения занятий должна определяться тем, рассчитан ли читаемый курс на всех студентов, или же речь идет о курсе, предназначенном для учащихся, специализирующихся по данному направлению. В первом случае, как мне представляется, стоит сохранять поточные лекции, на которых наши студенты смогут услышать наших лучших профессоров.

Но для такого общения есть семинарские занятия, число которых как раз можно увеличить за счет освободившихся часов. Существует же подход, в рамках которого все то, что возможно самостоятельно прочитать, студент читает сам. А общение с преподавателем посвящено вопросам, по которым невозможно найти изданные материалы…

Позволю себе напомнить известное место из книги Деяний апостольских: «разумееши ли яже чтеши?». Для того чтобы верно понимать прочитанное, необходим наставник. Я, хотя и живу в XXI веке, сформировался в веке XX и не могу себе представить полноценное научное знание без личности того, кто это знание олицетворяет в себе.

Да, конечно, но семинары – это уже на следующих ступенях, когда вокруг наставника соберутся те, кто будет работать непосредственно под его руководством. А на младших курсах общаться с такими людьми должны все – не только для того, чтобы получить знания, но и для того, чтобы почувствовать «вкус» настоящего дела.

Позволю себе задать неполиткорректный вопрос: как новый декан, на какой процент отчислений Вы готовы? Понятно, что финансирование нашего факультета зависит в том числе и от того, какое количество студентов мы обучаем на старших курсах. С другой стороны, «тянуть» всех до конца бакалавриата просто ради того, чтобы не остаться без студентов, – значит неизбежно жертвовать качеством подготовки. Наш факультет всегда славился тем, что обучение на нем весьма трудоемко, но за счет этого нам удавалось поддерживать высокое качество образования. Как найти здесь золотую середину? В частности, что делать с плохо успевающими старшекурсниками? Ведь не секрет, что со старших курсов студентов всегда отчисляют менее охотно, чем с младших.

Мне кажется, что дело тут не в количестве отчисляемых, хотя в свое время мы действительно отчисляли очень большой процент учащихся. Позже мы, вероятно, отчасти ударились в другую крайность, испугавшись, что нам некого будет учить. Решение вопроса не в определении допустимого количества отчисляемых, а в неотвратимости отчисления для человека, который не выполняет учебных требований. Если есть рейтинговый список, то

человек, оказывающийся в этом списке ниже определенной планки, должен точно знать, что для него это означает невозможность продолжения обучения

на Богословском факультете.

Задам вопрос из той же области: если на младших курсах студенты, как правило, добросовестно изучают предлагаемые дисциплины, в частности потому, что «сарафанное радио» доносит до них информацию о том, что по этим предметам их ждет сложный зачет или экзамен, то некоторые богословские предметы, изучаемые на старших курсах, осваиваются студентами кое-как, кроме тех случаев, когда конкретный курс лежит в области научных интересов конкретного студента. Причем в силу мягкости преподавателя, проводящего зачет, положительную оценку все равно получают все студенты. Но реальных знаний за этой оценкой нет. Как выходить из такого положения?

Отчасти указанная Вами проблема связана с тем, о чем мы уже говорили: необходимо различать общий курс по каждой из дюжины обязательных богословских учебных дисциплин и углубленные курсы, предназначенные для студентов, специализирующихся по конкретному направлению. Предлагаемый в общих курсах богословский минимум должны, безусловно, освоить все.

Итоговой проверкой освоения студентами указанного минимума должен стать государственный экзамен. При этом на практике этот экзамен может проводиться с той степенью жесткости, которая позволяет получить удовлетворительную оценку на этом экзамене довольно легко. Как Вы полагаете возможным решать этот вопрос?

В последние годы мы вернулись к системе сдачи этого экзамена по билетам, вопросы для которых готовятся кафедрами и охватывают весь курс богословских дисциплин, изученных за годы бакалавриата. Правда, я не могу сказать, что эти вопросы составлены идеально: здесь есть большое пространство для работы. Необходимо лучше соотнести друг с другом как вопросы по разным богословским дисциплинам, читаемым на нашем факультете, так и сами читаемые учебные курсы, чтобы они не дублировали друг друга, а естественным образом друг друга дополняли. Решение этой проблемы позволит лучше готовить и проводить и государственный экзамен.

Отчасти в продолжение темы хотел спросить о Вашем предложении возродить должность факультетского методиста. Вы говорили, что это позволит освободить преподавателя от избыточной бумажной работы, объем которой год от года лишь возрастает. Однако в университете есть Учебно-методическое управление, в структуру которого входит Учебный отдел. Последний как раз и занимается этой самой бумажной работой. Не будет ли здесь дублирования функций? И не будет ли в свою очередь у преподавателей, которым, исходя из сказанного Вами ранее, предстоит большая учебно-методическая работа, соблазна переложить эту работу на плечи методиста?

Учебно-методическое управление все-таки играет здесь прежде всего роль «заказчика»: специалисты отдела присылают нам шаблоны необходимых документов и проверяют правильность подготовки преподавателями содержательных версий этих документов. Факультетский методист прежде всего должен стать промежуточным звеном в этом непростом для всех сторон процессе.

Вторая функция факультетского методиста – помочь справиться с существующим разнобоем в учебных программах как внутри Богословского факультета, так и в университете в целом, когда один и тот же предмет может по-разному называться в рамках разных направлений обучения. Особая сложность здесь заключается в том, что Богословский факультет обеспечивает изучение церковных дисциплин на всех прочих факультетах ПСТГУ. Поэтому зачастую количество предметов, закрепленных за каждой из наших кафедр, превышает сотню, а то и не одну. Необходимо свести перечень этих предметов к разумному количеству, определив, где за различиями в названиях учебных курсов и в отводимых на их изучение часах стоит оправданная содержательная разница, а где эта разница отсутствует.

Отец Павел, в своих программных тезисах Вы среди прочего упомянули о роли Богословского факультета как структуры, обеспечивающей знакомство с богословским знанием студентов всех прочих факультетов ПСТГУ. Насколько серьезен «заказ» на такое знакомство? Имея некоторый опыт преподавания богословских дисциплин на других факультетах ПСТГУ, должен сказать, что далеко не всегда эти дисциплины вызывают у студентов интерес… Опять же возникает проблема оценивания успеваемости студентов по этим дисциплинам. Особенно остро она встает, когда неудовлетворительные знания на зачете демонстрирует студент, отлично успевающий по профильным для себя предметам.

Такая проблема действительно есть. Боюсь, что ее невозможнорешить при помощи однократного приказа или какого-то подобного разового действия. Здесь как раз особенно много зависит от личности преподавателя: очень важно, кто говорит с далекими от Церкви студентами (а такие студенты иногда, хотя и редко, встречаются даже на Богословском факультете) о церковной вере. Студенты, которым в итоге богословская тематика оказывается неинтересной, от нас уходят. Но даже в этом случае важно, чтобы они уходили не просто с чувством досады, что напрасно потратили несколько лет своей жизни, но, напротив, с уверенностью, что те знания, которые они получили, пригодятся им в жизни за стенами ПСТГУ.

Позволю себе вернуться к началу нашей беседы: хотя основным «заказчиком» богословского знания в России и является Церковь, но все же мне представляется, что мы заинтересованы, чтобы спрос на такое знание формировался и развивался и в светском обществе. Какова, по-Вашему, роль Богословского факультета в этом процессе?

Мне представляется, что если оставить за рамками проводимую нашим факультетом огромную учебно-методическую работу по разработке и улучшению государственных стандартов теологического образования, главное, что может и должен еще делать Богословский факультет, – это поддерживать высокий научный уровень у наших выпускников и сотрудников. Когда светские, нецерковные люди видят, что в ПСТГУ предлагается серьезное научное знание, они начинают относиться к нам и к тому, чем мы занимаемся, с уважением и интересом.

Отец Павел, до избрания на должность декана Вы занимали на факультете должность первого заместителя декана, ответственного, в частности, за воспитательную работу. Сейчас, согласно действующему законодательству, для обучения на Богословском факультете в ПСТГУ может поступить совершенно нецерковный человек, и у нас нет возможности ставить какие-либо формальные «фильтры», позволяющие отсеивать таких людей на этапе поступления. Оставим сейчас за скобками дискуссию о том, может ли вообще называться богословом человек, не интегрированный личностно в церковную жизнь. Но если количество таких нецерковных людей превысит на факультете некоторую «критическую массу», то со временем наш факультет может перестать быть по сути церковным учебно-научным заведением. Какие Вы видите пути для решения этой проблемы?

Прежде всего, с моей точки зрения, внеконфессиональное богословие невозможно: занятие богословием с необходимостью предполагает личностную интеграцию в церковную жизнь – это очевидно. В решении указанной Вами проблемы, помимо необходимой общефакультетской воспитательной работы,

я возлагаю большие надежды на студентов ПСТБИ – они должны стать той закваской, которая поднимает все тесто.

В завершение нашей беседы я позволю себе задать Вам личный вопрос: в должности декана Богословского факультета ПСТГУ Вы преемствуете общеуважаемому и общепочитаемому отцу Владимиру Воробьёву, многолетнему ректору ПСТГУ и декану Богословского факультета. Отец Владимир для многих наших преподавателей и студентов стал не только учителем, но и настоящим пастырем и духовным отцом. Скажите, Вам не страшно после него заступать на такую должность?

Разумеется, страшно! Но отец Владимир, к счастью, пообещал не оставлять ни меня, ни факультет своим попечением, помощью и поддержкой. Ну, а кроме того, я очень надеюсь на помощь, как молитвенную, так и рабочую моих сотрудников и коллег.

Отец Павел, я благодарю Вас за то, что уделили время для этой беседы, еще раз поздравляю с избранием на пост декана Богословского факультета и желаю Вам Божьей помощи и успехов в предстоящих трудах!

Беседовал Иван Бакулин