Личная жизнь

Расскажите немного о себе.

Родом я из города Гуляйполе Запорожской области. Всего нас в семье пять братьев: старший брат – военный, служит здесь, в Петропавловске; второй брат – монах Варсонофий на Афоне; третий занимается бизнесом в Петропавловске; младший работает в МЧС.

Как же получилось, что ваша семья оказалась здесь?

В советское время на Украине мой папа, электрик с красным дипломом, получал 120 руб., мама – 70 руб., чего, конечно, не хватало на семью с пятью сыновьями. Петропавловск тогда был закрытой зоной, попасть сюда можно было только по приглашению. Друзья моего отца пригласили его для помощи в строительстве Мутновской ТЭС. Благодаря им мы всей семьей переехали на Камчатку в 80-м году. Поселились в своем доме с участком. У родителей зарплаты без надбавок сразу увеличились – без надбавок 300 и 160 руб. соответственно. Разница в условиях жизни была очень ощутима.

Для вашей семьи – да, а как переезд отразился на Вас лично?

Очень хорошо. К любым климатическим условиям с детства можно легко привыкнуть. У меня были братья и новые друзья, так что дефицита в общении я не испытывал. К тому же

Камчатка – край с невероятно красивой и уникальной природой.

Ну и что говорить о множестве вулканов, расположенных вдоль всего полуострова. Всё детство мы постоянно ходили в походы и делали короткие вылазки на разные источники, озера, водопады и, конечно, неоднократно поднимались на вулканы. Сейчас я хожу по хорошо известным мне местам, но уже со своими детьми.

Мы ходим в том числе на Тимоновские источники. Про них есть интересная легенда. Когда сюда прибыли казаки, с ними был монах Тимон. Он влюбился в одну корячку и ухаживал за ней. Тогда казаки его сильно побили. А коряки его взяли, отвезли на источники и там отходили. Так источники и стали называться Тимоновские. Мы туда в августе ходим диким маршрутом. Там есть красивейшие озера, окруженные горным цирком. Там хорошо клюет голец. Два дня там стоим, ловим рыбу, отдыхаем и отъедаемся.

Когда и как вы встали на путь священства?

После окончания школы и училища по специальности «морозильные установки» я отслужил в армии в 1992 г. Затем отработал два года. В 1994 г. епископом Нестором (Сапсаем) был рукоположен в диаконы, затем, в 1995 г., – в священники.

Как получилось, что Вы, будучи жителем Петропавловска, окончили московский вуз – ПСТГУ?

После епископа Нестора в 1998 г. на Петропавловскую кафедру был поставлен епископ Игнатий, ныне митрополит Хабаровский и Приамурский. В его приоритетных задачах стояли развитие культуры и просвещение. Подавая нам пример, он сам пошел учиться в ПСТГУ и призвал за собой всех клириков Петропавловска. Так, благодаря количеству студентов из Петропавловска стало возможным приглашать к нам для чтения лекций и проведения экзаменов преподавателей из ПСТГУ.

В 2007 г. мы вместе с владыкой Игнатием поехали в Москву сдавать госы и защищать дипломы. Мы учились еще в момент, когда институт стал университетом. Появилась новая дисциплина, что-то вроде «История Церкви в советский период». Я ничего не знал, поскольку у меня плохо с историей. И мне прямо на экзамене владыка подошел и рассказал материал. На тройку я ответил. Еще у меня был вопрос по творениям святителя Игнатия Брянчанинова, которые я не раз читал ранее, поскольку люблю творения святых отцов. За это, как помню, у отца Алексея Емельянова получил четверку.

Вы жили и служили на Камчатке задолго до того, как приехал владыка Игнатий. Расскажите, как у вас выстраивались отношения с новым архиереем?

Владыка Игнатий, как новый человек, потихоньку привыкал к особенностям жизни и служения на Камчатке. Как руководитель, конечно, пытался всё держать под контролем.

Был такой случай. Владыка приехал как раз в тот год, когда не хватало зимой угля. Я был тогда настоятелем собора. На улице минус 25, в храме ноль. Служишь, а руки примерзают. Осталось 10 т угля, а этого при полном прогреве хватит на 2–3 дня. Я велел кочегарам топить, только чтобы вода в трубах не замерзла. Приходит владыка и отругал, почему так холодно. Я говорю, что угля в городе нет. Он сначала не поверил, но потом сам выяснил, что действительно в городе не было угля.

И какие у Вас были послушания в епархии?

Я был оформителем музея «История православия на Камчатке», который находится под кафедральным собором. Он посвящен в основном деятельности митрополита Нестора (Анисимова) (1884–1962) – первого миссионера, основателя Камчатской епархии. Все экспонаты для него собирал известный в Петропавловске публицист и историк Артур Белашов, который сейчас является директором музея. Меня назначили ответственным за связи с общественностью.

Что можно сказать о приходской жизни Петропавловске?

В соборе, как и в любой кафедральной церкви, общины практически нет. А в маленьких храмах приходы бывают очень дружные. В храме Петра и Павла после службы люди кушать вместе ходили, когда я там некоторое время служил. Настоятель всех бабушек вместе возил в разное время собирать грибы, ягоды, папоротник, черемшу. Что-то отдавали в храм, что-то забирали себе.

В целом же,

чтобы организовать приходскую жизнь, не хватает священников.

Но сейчас молодежь в храмах появляется. Да и с материка к нам на два года теперь приезжают служить молодые ставленники.

Миссия на север Камчатки

Расскажите, какие здесь существуют виды миссионерской деятельности?

Главным образом это окормление северных приходов Камчатского полуострова. В 1998 г владыка Игнатий собрал нас и сказал, что нужно развивать миссию в северных поселках, где нет постоянных священников. Нам, старшим священникам, он позволил первыми выбрать место служения. Я выбрал Карагинский и Олютерский районы. Карагинский потом отдали новорукоположенному батюшке. Владыка благословил ездить туда три раза в году и бывать в каждом поселке по неделе, потому что семьей священнику туда, конечно, нельзя ехать. Доход крупного прихода 15–20 тыс. руб. Для семьи с детьми это ничто. Приход еще можно содержать, священнику одному питаться возможно, но не семье.

И в какое время проходят эти командировки?

Самое подходящее время – сентябрь, когда все возвращаются с рыболовного промысла. Затем январь, но это самое холодное время. И Великий пост. Во время Великого поста путешествуешь по поселкам, совершаешь службы, крещения. Очень удобно.

Летом на северах делать нечего. Все мужчины находятся на реках и запасают рыбу на зиму. В поселках остаются только женщины и дети, и те заняты.

Откуда берутся средства на эти поездки?

Владыка Игнатий создал фонд для северной миссии, куда крупные храмы полуострова ежемесячно передают по 5–10 тыс. руб. Нас ездило на Север пять священников, и мы эту сумму, накопившуюся за год, делили.

Конечно, всегда помогают добрые люди. Директор «Корякгеолдобыча» (на севере Камчатки добывают золото и здесь же чуть ли не самое большое в мире месторождение платины) сам предложил помощь. Благодаря ему построили церковь в поселке Корф. Я написал список необходимой утвари, он сам всё купил на материке и привез.

Еще епископ Игнатий подписал договор с местными авиалиниями, и нам в месяц выделяют бесплатно одно-два места в самолете, чтобы добраться до севера Камчатки. Поэтому в одно время, допустим, вылетел я, через две-три недели другой священник, чтобы мы друг другу не мешали.

Видимо, транспорт там устроен совершенно иначе, чем в Петропавловске, а тем более на материке?

Сообщение между поселками в основном осуществляется на вертолете. По договоренности с местными корякскими авиалиниями нас тоже перевозят бесплатно. Есть небольшое судоходство на побережье. Зимой прокладывают зимники и завозят все припасы.

Передвижение зимой – это серьезное путешествие. Между поселками допустим 100 км, которые нужно ехать на снегоходе. Ровно посередине стоит деревянная изба со спичками и припасами. Берешь, что нужно. Попьешь, например, чаю в дороге. А кто может, оставляет крупу и другие припасы, потому что машина может сломаться по дороге или застать буря.

Я как-то зимой договорился, что из одного поселка в другой меня подвезет «урал», который доставляет уголь. И вот мы выехали ночью. А по дороге в горных хребтах мороз доходит до 50 градусов. И водитель несколько раз останавливался, чтобы погреть бак с дизельным топливом, а то оно превращается в кисель на морозе. И если машина замерзнет, то и ты вместе с ней замерзнешь. На этом «урале» на перевале мы пробивали снежный покров, который доходил до капота.

В книге «Моя Камчатка» митрополита Нестора (Анисимова) описан случай, как он попал в пургу, путешествуя на оленьих упряжках. Его проводник-коряк сказал накрыться оленьим тулупом, лежать под снегом и ждать, пока пройдет пурга. Так вот они неделю лежали, пока закончилась пурга и их смогли найти местные коряки.

Каковы особенности проповеди среди местного населения?

Население в основном коряки и эвены. Совсем немного чукчей. Но сейчас на приходах, конечно, подавляющее большинство русских. Я ездил окормлять северные приходы Камчатки 12 лет. Совершал службы в отдаленных поселках, разные требы. Мы образовали там несколько новых приходов.

Корякам сложно дается вера. В каждом поселке есть сопка-шаманка, где сжигают усопших. В советское время коряков испортила власть. У них как у исчезающих народов была дотация 3 тыс. руб. в месяц, когда у меня зарплата была 4 тыс. руб., и разрешение на неограниченный вылов красной рыбы. На зиму, я узнавал у коряка, им нужно 1200 хвостов рыбы. За ночь он вылавливает 300. Поэтому за сезон его семья меняет заготовленную рыбу на продукты и просто продает, получает деньги. Поэтому им в межсезонье абсолютно не надо работать с вытекающими отсюда последствиями. Это большая проблема в их обращении к вере.

Моя знакомая врач, которая приехала на Север Камчатки еще девушкой, рассказывала, как они коряков приучали к гигиене и цивилизации. В поселке Хаилино построили небольшие деревянные теремки, своеобразные «новые черемушки», и заселили туда коряков. На следующий день они в центре дома на щите развели костер и стали готовить себе пищу. Еще у оленеводов начали забирать детей в интернат на время пастбищ, чтобы они со взрослыми не ездили по дикой тундре. В интернате всё за тебя делают, так вот они и разбаловались. К тому же в 90-е годы вырезали все стада. Самое большое насчитывало 15 тыс. голов. К моей миссии в 2000-х оставались только частные табуны, а самый большой был около 1200 голов.

И как люди реагируют на прибытие священника?

Раньше мы приезжали на целину и всё организовывали на месте. Сейчас уже заранее сообщаешь по телефону, что приедет священник. Там инициативные люди составляют расписание на время твоего пребывания. Иногда приезжаешь, и приходится в магазинах покупать себе еду, никто не жертвует продукты.

Сначала, когда еще не все знали и приезжали в начале лета, отзывчивые люди после крещения всегда кормили. Приносили и икры свежей, и рыбы. К тому же начало июня — это время гнездования чаек. И, бывало, принесут тарелку чаечных яиц, они зеленоватые с черными точками, белок у них прозрачнее, чем у куриного, а желток ядовито-оранжевый. По вкусу они как куриные, только в два раза больше. Так что иногда стол ломился от угощений.

Видимо, и условия жизни там иные, чем в Петропавловске?

Разница очень ощутима. Первый раз в январе я поехал в нашей обычной зимней одежде, в болониевой куртке. Прилетаешь туда, выходишь и понимаешь, что ты«голый». Меня сразу повели одеваться: тулуп, валенки, ушанка из собачьего меха.

В северной части полуострова, в районе поселка Тиличики, в 2006 г. было землетрясение силой 9 баллов (все СМИ почему-то сообщали о 7,5 баллах). Были разрывы грунта, каменные дома пострадали, а деревянные устояли. Котельная просто развалилась пополам. Но удивительным образом никто не погиб, даже ни одна собака не пострадала. В детском саду в тихий час стенка комнаты упала не на кровати, а в другую сторону, в раздевалку. У школы обвалилась торцевая стена, но все дети были на улице на перемене. Охотники переезжали на снегоходах озеро, и сразу, как только они с него съехали, начало трясти, и лед за ними подбросило на 1 м. После таких событий много людей пришло в храм с желанием креститься.

Происходило это божьим промыслом на Страстную пятницу. Морозы в тех местах в это время бывают до 25 градусов. Там в поселке Корф мы недавно построили церковь, которая находится на косе в маленькой бухте. Так вот эта коса просто оторвалась от материка. И что удивительно, сам поселок был полностью разрушен, церковь же осталась невредима, в ней только подсвечники попадали, и даже иконы на гвоздях остались висеть. Владыка Игнатий послал меня проверить обстановку. И я успел застать ночью землетрясение в 8,1 балл. Со второго этажа деревянного домика выбежать на улицу не успеешь, когда всё ходуном ходит. Поэтому оставалось только молиться.

Какие еще случаи из командировок Вы можете вспомнить?

Показывали фотографии полярного волка, которого на плечах держат три мужика: белоснежный волк около 110 кг. Зимой они нападают на стада оленей. Когда появляются, на вертолете на них вылетают на охоту. Подстрелили троих волков, а четвертого в тундровом поле найти не могут. Так он встал на задние лапы вдоль единственного дерева в поле и прятался. Очень умные животные.

Самые большие медведи водятся тоже на севере Камчатки. Есть такой вид медведя, который на местном языке именуется « иркуейм», что означает «спущенные штаны». Это обычный бурый медведь, старый, который отъелся так, что у него пузо висит, и он бегать уже не может, только ходит. Так вот ловили особей, масса которых доходила до тонны.

Что там изменилось с тех пор, как Вы туда стали ездить?

Сейчас туда посылаются священники по распоряжению патриарха на два года из Московской епархии. Раньше мы там бывали наездами, а теперь кто-то там постоянно служит. Ну и

владыка пытается рукополагать из местных, потому что сложно там жить человеку, не приспособленному к местным условиям и особенностям жизни.

В целом, конечно, условия для проповеди на севере Камчатке улучшаются. И на юге — в Петропавловске и Елизово — разная миссионерская деятельность процветает. Самый яркий тому пример — это наш епархиальный духовно-просветительский центр, переделанный из кинотеатра «Родина». С одной стороны, в нем есть богословские курсы, разные детские кружки и студии, школа колокольного звона, а с другой – современный, прекрасно обустроенный зал на 280 мест со сценой. Немного таких мест в Петропавловске, да и в России, мне кажется, редко встретишь концертный зал, принадлежащий Православной Церкви. Так что можно с уверенностью сказать, что на нашем отдаленном полуострове церковная жизнь в храме и за его пределами бьет ключом.