Отец Александр, спасибо, что согласились уделить время для беседы. Расскажите пожалуйста, как Вы пришли в Церковь?

Я родился в Москве в семье научных работников: мои мама и папа – кандидаты химических наук. Я учился в обычной светской школе – сейчас это гимназия 1543, тогда была просто 43-я школа. К вере первой в нашей семье пришла мама – она стала сестрой милосердия в храме царевича Димитрия при Первой Градской больнице. Прихожанкой этого храма она была с самого основания прихода в 1990 году. Сам я впервые пришел в храм в 1991 году и с этого времени началось моё воцерковление. Мне тогда было 14 лет, так что можно сказать, что решение было уже довольно сознательным. После окончания школы я поступил на Физический факультет МГУ, который окончил в 2000 году (кафедра Биофизики) с красным дипломом.

Как обучение в МГУ влияло на Вашу церковную жизнь? Бытует мнение, что наука и вера несовместимы.

Это миф. Занятия фундаментальной наукой естественно приводят к мысли о величии творения и ограниченности человеческого познания. Трудно предполагать, что столь сложная система есть результат огромного числа случайных совпадений. Естественно считать, что за этой сложностью стоит мудрость Творца. Поэтому неудивительно, что среди московского духовенства довольно много священников, имеющих за плечами дипломы серьезных ВУЗов по естественнонаучным и техническим специальностям.

Как же проходило Ваше дальнейшее воцерковление? Как Вы прошли путь от физика до священника?

В последние годы обучения в школе и на протяжении всех лет учебы в МГУ значительная часть моей жизни проходила на приходе – такое плотное участие в приходской жизни убеждало в особой важности пастырского служения. Кроме того, с 1997 года здесь стали проводиться различные миссионерские поездки: в Архангельскую, Кировскую, Свердловскую области – я был одним из основных организаторов этих поездок. Это тоже оказывало определенное влияние. Однако, даже когда я женился, – это было сразу после окончания МГУ, я все-таки еще не думал, что стану священником. Я полагал, что буду заниматься наукой. Работал вместе с мамой в научном институте.

Но постепенно пришло понимание того, что как священник человек может принести больше пользы.

А Где Вы встретили свою избранницу?

Мы познакомились на приходе. К моменту вступления в брак мы уже были знакомы очень долго.

Как Вы решили поступать в ПСТГУ?

С 1995 года я пел в нашем храме на клиросе. Потом даже стал регентом хора. К нам часто приходили петь прихожане Николо-Кузнецкого храма, среди них были и сотрудники Свято-Тихоновского института. Во время учебы в МГУ я даже поступал на подготовительное отделение Певческого факультета. Но, как этого и следовало ожидать, совмещать учебу в ПСТГУ с обучением в МГУ оказалось невозможным. А вот за год до окончания МГУ я поступил на заочное отделение Богословского факультета, потом, после первой сессии, перевелся на вечернюю форму обучения.

Кто был тогда Вашим духовником?

И у меня, и у моей мамы духовником с самого начала был создатель нашего прихода, отец Аркадий Шатов, ныне епископ Пантелеимон. Собственно, мама меня к нему и привела.

Скажите, а в период подросткового бунта у Вас не было желания побунтовать и против Церкви тоже?

К счастью, у меня этот период завершился до момента воцерковления.

Давайте вернемся к Вашей учебе в ПСТГУ. Традиционно наши студенты бывают загружены учебой под завязку. А Вы должны были совмещать эту учебу с окончанием МГУ, а потом с работой и семейной жизнью. Как у Вас это получалось?

Помогал опыт студенческой жизни в МГУ. Действительно, на сессиях бывало сложно. Естественно, не получалось посещать все занятия. Но все-таки за счет опыта сдачи экзаменов в МГУ получалось преодолевать все трудности. Отчасти помогали книги, по которым можно было готовится.

К моменту окончания ПСТГУ Вы уже были диаконом. Когда Вас рукоположили?

Впервые вопрос о рукоположении отец Аркадий задал мне вскоре после венчания. Тогда я ответил ему, что пока еще к этому не готов. Но потом, спустя какое-то время, рассудил, что если отец Аркадий предлагает подумать о хиротонии, значит, вероятно, считает, что этот шаг будет своевременным. В итоге через год после женитьбы, как раз когда мы ждали первенца, я был рукоположен в сан диакона. Это было на Благовещение в 2001 году. Причем как раз в это момент у нас в храме заболел штатный диакон, а впереди была Страстная седмица. Поэтому отец Аркадий выхлопотал у владыки Арсения для меня позволение служить сразу в нашем храме. Владыка полагал, что после Страстной я вернусь на сорокоуст в назначенный мне храм, я же этого не понял. В итоге после Светлой седмицы отцу Аркадию позвонил отец Владимир Диваков с вопросом: куда пропал Ваш ставленник? Мы вместе поехали к владыке Арсению, который нас немного пожурил, и отправил меня к отцу Владимиру на прохождение практики. Об этой практике, кстати, у меня остались самые добрые воспоминания.

Когда Вас рукоположили в сан священника?

Спустя 4 года

Вам не хотелось сократить этот срок?

Честно говоря, не хотелось. Все случилось в свое время.

А как вы пережили переход от диаконского служения к пресвитерскому?

Довольно легко, благодаря отцу Аркадию. Ну, например, у нас на приходе есть практика, согласно которой человек, только что возведенный в пресвитерский сан, не сразу допускается к выслушиванию исповедей прихожан. Правда, это не относится к больничному служению: там, понятно, приходится выслушивать исповеди с самого начала. Но вот наших прихожан я стал исповедовать только спустя полгода после начала служения в сане священника. Кроме того,

в большом приходе, где много священников, есть возможность советоваться со старшими по хиротонии собратьями.

Так что скорее у меня в памяти осталось радостное ощущение от первых литургий в пресвитерском сане: было особое чувство предстояния перед Богом в новом качестве, помню, впервые это чувство посетило меня во время чтения священнических молитв на вечерне – я тогда проходил практику в Николо-Кузнецком храме. Это совершенно особое ощущение, когда ты, как предстоятель, молишься за народ Божий.

Отец Александр, мы с Вами находимся в больничном храме. Причем это первый больничный храм, появившийся в России после Советского периода. Расскажите об особенностях больничного служения для пастыря.

Я полагаю, что каждому священнику следует хотя бы иногда ходить в больницу: это совершенно особый опыт. Честно говоря, это трудно: каждый раз приходится совершать над собой некоторое усилие. Здесь нет возможности поговорить совсем наедине: в палате встречаешься со многими людьми, которые могут очень по-разному к тебе отнестись. Сам больной, к которому ты пришел, тоже не всегда правильно понимает, зачем к нему пришел священник. Но с другой стороны, когда ты исповедуешь и причащаешь больных, то подчас очень ярко получается почувствовать то реальное изменение, которое благодать производит в человеческой душе. Часто люди, лишь оказавшись на больничной койке, начинают переосмысливать свою жизнь. Быть свидетелем такого изменения – покаяния в прямом смысле слова – очень радостно для священника.

Ты сам подчас возвращаешься из больницы другим человеком.

Помимо пастырства сейчас ваше основное послушание – это должность директора Свято-Димитриевской средней школы. Как получилось, что при Вашем приходе появилась школа и как Вы стали её директором?

Сначала дети наших прихожан учились в Традиционной гимназии при Николо-Кузнецком храме. Но со временем число прихожан и у нас, и в Кузнецах росло, и вместить всех желающих в одну школу стало невозможным. Тогда и было принято решение, организовать свою собственную школу. Ну а поскольку у меня за плечами уже был опыт организации поездок и смен в летнем лагере Богослово, отец Аркадий поручил это дело мне. Сначала было очень много трудностей – элементарно отсутствовало помещение. Но потом нам передали помещение, за лето удалось его отремонтировать. И в 2003 году мы начали обучение первого класса. Первые наши ученики выпустились в этом году.

А как решались вопросы с необходимой документацией?

Поскольку идея создания школы была уже давно, то мы постепенно копили необходимый опыт: устав, например, к моменту принятия окончательного решения, был практически написан. Присматривались мы и к опыту Традиционной гимназии, где завучем была Елена Афанасьевна Соловьёва – прихожанка нашего храма – она оказала очень существенную помощь в этом вопросе. Мы вместе с ней ходили в различные инстанции, чтобы получить лицензию. Так постепенно дело пошло.

Мир православного образования в Москве очень разнообразен: есть уже упомянутая Вами Традиционная гимназия (сейчас Свято-Петровская школа), есть классическая гимназия Ю. А. Шичалина. В чем специфика Вашей школы?

Наша школа приходская – это значит, что мы не можем позволить себе какую-то особую глубокую специализацию, потому что её задача – дать образование детям наших прихожан, а эти дети, как и сами прихожане, очень разные. Отнюдь не все они глубоко интересуются физикой или классическим образованием. А кроме того, к нам поступают и воспитанники опекаемых нами интернатов, к сожалению здесь нередки случаи педагогической запущенности детей. Мы должны дать качественное образование всем: чтобы и те, кто желает поступать в вузы смогли это сделать, и те, кто хочет получать среднее специальное образование, могли успешно окончить школу.

Как возможно этого достичь?

Начиная с 8 класса мы разделяем детей на группы по разным предметам: базовую и профильную. Это позволяет детям вместе с родителями делать выбор: на каком уровне изучать каждый из базовых предметов. Хотя из этого правила есть одно исключение – английский язык: тут мы сознательно берем программу спецшколы, потому что, по нашему убеждению, язык следует изучать или как следует, или никак. Двух часов в неделю тут будет слишком мало.

А что происходит до 8 класса? Не тянут ли слабые ученики сильных вниз за собой?

Эта проблема есть, но все-таки катастрофических последствий это не имеет. Как показывают результаты ЕГЭ (причем как профильного, так и базового уровня), а равным образом и результаты мониторингов, проводимых Московским Центром Качества Образования, которые позволяют сравнить свои показатели с показателями школ округа и города в целом, уровень нашей школы стабильно выше среднего и по округу и по городу. Так что при желании ребенок имеет возможность получить качественное образование. Кроме того, обучаясь в православной школе, ребенок получит многое из того, что вряд ли возможно получить в школе светской. Большое значение тут имеет проектная работа школьников, которая позволяет привить интерес к изучаемым предметам, и определиться с дальнейшей профессией.

К сожалению, сейчас часто полагают, что вина за отсутствие у ребенка мотивации к обучению целиком лежит на педагоге. Оболтусов не бывает в принципе. Из Вашей школы могут отчислить? И если да, то за что?

Мы стараемся отделить случаи, когда человек не может, от случаев, когда человек не хочет. Мы можем предложить оставить ребенка на второй год – как правило в этих случаях родители принимают решение о смене школы. В средней школе дети в конце года обязательно сдают экзамены, и от класса к классу их число возрастает. Причем эти экзамены устные:

мы хотим, чтобы наши дети умели говорить,
могли грамотно формулировать и излагать свои мысли.

Если ребенок не сдает два экзамена и не пересдает их успешно в сентябре, то по нашему положению он остается на второй год. Если задолженность одна, то мы условно переводим ребенка в следующий класс, но с условием, что он сдаст данный предмет в течении года. Хотя в каких-то случаях, если ребенок старается, но объективно не может справится с программой во всей полноте, мы можем предложить ему некоторый облегченный вариант подготовки и сдачи экзамена.

Не изолируете ли Вы детей от реального мира, искусственно заключая их в своего рода православное гетто? Помимо этого, не приведет ли специфика православной школы к тому, что в период подросткового кризиса мальчики, например, откажутся от Православия, которым их «перекормили»?

Православная среда тоже очень разнообразна. В разных православных семьях очень разные взгляды на то, что ребенку можно, а чего нельзя. К тому же наших детей в любом случае невозможно оградить от внешнего мира – есть двор, где ребенок гуляет с друзьями. Православная школа не изолирует ребенка от внешнего мира, но ослабляет дурные стороны влияния этого мира на детей. Что же касается проблемы перегруженности детей церковностью, то мы стараемся скорее недокормить чем перекормить. Чтобы у ребенка осталось чувство религиозного голода. Например, даже Божественная Литургия перед началом учебы 1 сентября у нас не обязательное мероприятие. Кто хочет, тот приходит к началу Литургии, кто не хочет или не может, тот приходит позже – к началу молебна и торжественной линейки.

Как получается совмещать сан священника с должностью директора? Когда Ваши ученики могут быть Вашими духовными чадами?

Священник не может позволить себе быть плохим учителем.

Что же касается должности директора, то с одной стороны священнику проще исполнять эти обязанности: у него есть некоторый дополнительный авторитет, но с другой стороны этот дополнительный авторитет вынуждает священника в некоторых случаях быть как директор более мягким: взыскательность и строгость со священным саном не всегда легко совместить. Теперь о проблеме с духовными чадами: из наших учеников у меня таких совсем немного. И я стараюсь разделять эти аспекты: общение с ребенком как учитель и директор от общения с ним же как духовник. Естественно, что на исповеди я могу сказать ребенку нечто о его школьных делах, но это будет именно совет священника, а не предписание директора. Ну и обратно: то, о чем идет речь на исповеди, не может повлечь административных выводов.

Отец Александр, у Вас за плечами опыт очень разных аспектов пастырского служения: больница, приходская община, школа, скажите, как Вы полагаете, что самое главное в служении священника?

Самое важное – не забывать слова Христа: кто хочет быть первым, да будет всем слугой. Священник должен служить, и уметь отделять благодать священства от своей особы.