Россияне берут все больше кредитов. В последнее время — чаще не для покупки тех или иных товаров и услуг, а для погашения ранее взятых кредитов. По данным Центробанка и Объединенного кредитного бюро, в среднем каждый экономически активный россиянин должен банкам уже 150 тыс. рублей. В 68 регионах у должников на погашение кредитов уходит от 40% до 60% месячных доходов. При этом число проблемных заемщиков (с просрочкой от 90 дней) превысило 5 млн человек. А суммарно проблемная просроченная задолженность россиян выросла до 809 млрд рублей. Это больше, чем сумма, выделяемая из федерального бюджета на образование, здравоохранение и сельское хозяйство вместе взятые.

Задолженность россиян становится экономической проблемой. Эксперты называют ситуацию беспрецедентной. По их оценкам, сейчас доля проблемных кредитов в портфелях банков составляет 17%, что в 1,5 раза больше, чем было в кризис 2008 года. Ожидается, что к концу года показатель вырастет до 22%.

Особенно остро стоит ситуация в малых городах (с населением менее 10 тыс. человек), где жизнь «в долг», похоже, становится нормой. В 2014 году сотрудники НИУ ВШЭ и ПСТГУ опубликовали два исследования о причинах столь высокого уровня закредитованности в малых городах. В более раннем, «Долг и сообщество: две долговые экономики малых городов», изучая малые города Кологрив и Мышкин, авторы выявили существование двух «долговых систем». Первая из них строится на преобладании «неформального» кредита, источником которого являются друзья, родственники и другие лично знакомые люди. Вторая, «более современная» — основана на кредитах, предоставленных финансово-кредитными организациями. По мнению авторов, сегодня в России вторая система постепенно сменяет первую.

«Открытая левая» поговорила с одним из авторов обоих исследований, старшим научным сотрудником ЛЭСИ НИУ ВШЭ и Лаборатории «Социология религии» ПСТГУ Григорием Юдиным.

Григорий, расскажите, пожалуйста, про свое последнее исследование.

Долгое время мы ведем проект по исследованию сообществ, для которого каждый год берем по одному новому городу. А недавно начали более пристально заниматься вопросом долга, изучать кредитные отношения в сообществах. В прошлом году мы взяли четыре города: по одному большому и одному малому из двух областей (Рязанской и Архангельской; Рязань и Касимов и Архангельск и Каргополь, соответственно). В этих четырех городах мы собрали 106 глубинных интервью. С одной стороны, мы сравнивали эти города между собой. С другой стороны, смотрели, как влияет на поведение людей принадлежность к сообществам — местным сообществам в малых городах и приходским общинам. И как поведение людей, включенных в приходские общины, отличается от поведения тех, кто в такие сообщества не включен (проект осуществлялся при Православном Свято-Тихоновском Гуманитарном Университете).

В конце прошлого своего исследования вы предположили, что «формальная» система долговых отношений является будущим «неформальной» системы. Так приводит ли столкновение населения с институциональными кредитными организациями, с их сложными условиями кредитования, к переменам в отношении людей к кредитам?

Да, и, собственно, это обнаружилось в более позднем «большом» исследовании. Эти две системы как два разных мира, и мы заметили, что как только в городе появляются институциональные кредиторы, начинается интенсивное размыкание существующих социальных связей.

Как это происходит? Когда у тебя появляется внешний источник денег, то ты можешь в гораздо меньшей степени согласовывать свои потребности, желания и действия с окружающими. Это можно наблюдать как на уровне локального сообщества, так и на уровне семьи. На уровне семьи это даже особенно видно, т.к. большая часть потребительских кредитов — это кредиты, которые берутся одним членом домохозяйства, не ставящим об этом в известность других. Например, женщина хочет купить ту или иную вещь, поднимает этот вопрос на семейном совете, но слышит от мужа: «Зачем это тебе? Перебьешься!» Когда появляется возможность взять кредит, она, вместо того, чтобы попробовать прийти к соглашению с мужем, решает: «Лучше я пойду и возьму кредит, и сама буду его выплачивать, я же сама зарабатываю». Это довольно типичный способ действия, и довольно часто он приводит к ухудшению или даже разрушению семейных отношений.

Мы спросили себя: кто он, типичный российский заёмщик? Какими принципами он руководствуется? И получили характеристику типичного «неолиберального субъекта», как он описан в антропологической литературе. Для него принципиально важна независимость, для него очень важно никому не быть обязанным, быть самостоятельным и чувствовать, что ты чего-то добился сам. В таких условиях поддерживать какие-либо социальные связи очень сложно, потому что человек каждый раз стремится из них выйти, и кредит представляется хорошим ресурсом, способным помочь сделать это. Это отлично видно на разных уровнях: между супругами, между родителями и детьми. Например, ребенок начинает что-то «клянчить», родители, вместо того, чтобы попытаться его как-то воспитывать, что-то ему объяснять, пару раз на него прикрикнут, и если он продолжает просить, то, как они сами часто говорят: «Чем с ним возиться, лучше просто взять кредит. Да, пускай сейчас денег нет, но я сейчас возьму кредит и успокою его таким образом». В итоге оказывается, что кредит – это такая хорошая возможность ни с кем ни о чем не договариваться и никого ни о чем не просить. Ведь если взять в долг у родственников или соседей, то окажешься им обязан. Поэтому, как ни странно, один из главных мотивов взять кредит — «чтобы не быть ни у кого в долгу».

Но ведь кредиты институциональными кредиторами предоставляются на более тяжелых условиях, чем неформальными. Тем не менее, людей это не останавливает?

Да. Понимаете, легко найти человека, который оказался в кредитной ловушке, но непросто найти такого, кто в этом признается. Ведь если человек решил брать кредит, особенно с такой мотивацией: «Ну вас всех, я сам со всем справлюсь. Возьму кредит, куплю, что хочу. А затем сам буду его выплачивать», то даже если он со временем понимает, что погорячился и не может выплачивать этот кредит, то что он сделает: пойдет за помощью к родственникам или друзьям, признав, что был не прав, и не надо было этого покупать? Нет, он пойдет и перекредитуется. И многие банки, особенно сейчас, во время кризиса, транслируют одну и ту же идею: «Если у вас проблемы с кредитами, то не нужно ни у кого одалживать, попадая в зависимость. Лучше идите к нам и перекредитовывайтесь».

И человек продолжает брать кредиты, а в худшем случае, со временем приходит в микрофинансовые организации, где берет займы под огромные проценты: все это для того, чтобы продолжать чувствовать себя независимым. Таким образом, это действительно ставит человека в тяжелое положение, ведь если он один раз уже в это «влез», то оттуда с моральной точки зрения уже довольно сложно выбраться, т.к. иначе придется признать свою неправоту, начать восстанавливать социальные связи, признать свою зависимость от других людей. А это как раз очень тяжело.

И даже на чужом опыте люди не учатся?

С одной стороны учатся, а с другой нет. При всем вышесказанном, нужно понимать, что общее мнение состоит в том, что кредиты – это зло, и брать их надо только в самом крайнем случае: это «удавка», «берешь чужие – отдаешь свои». Нет мнения, что брать кредиты – это хороший вариант решения проблем, что можно взять и потом даже не отдавать, забыть об этом. Такого нет даже близко. С другой стороны, когда ты оказываешься в такой ситуации, где тебе надо кому-то что-то доказать, то это все равно оказывается сильнее. Т.е. люди опасаются кредитов, но все равно их берут.

По данным статистики, ситуация в больших городах довольно сильно отличается от ситуации в малых: процент «закредитованных» там куда ниже. Почему?

У нас есть общая гипотеза на этот счет. Как устроена жизнь в средней части России? Из Москвы транслируется определенная потребительская мода, которая начинает проникать сперва в «периферийные столицы», а затем во все более малые города. Людям хочется жить, как в Москве, при этом реальные возможности зачастую у них гораздо ниже, в части таких городов просто неоткуда взяться большим финансовым возможностям. Можно сказать, что желания опережают возможности. Ситуация получает развитие, как только в город «приходит» институциональный кредитор, причем первые приходящие банки ведут очень агрессивные и навязчивые рекламные кампании. У людей появляется эта самая возможность не быть ни от кого зависимым, ни с кем не договариваться, а обратиться к институциональному кредитору, который не задает лишних вопросов: нужно лишь подходить под несколько формальных критериев. Этот свежий опыт кружит людям голову, особенно в первое время, пока еще суть дела не удалось раскусить, и многие идут кредитоваться, ведясь на такую «легкость» решения.

Есть ли различия в психологии жителей больших городов и малых?

Определенные различия есть. В больших городах люди опытнее и чаще понимают, что кредит рано или поздно придется отдавать. В малых же есть определенная категория граждан, которая сходу не совсем понимает разницу между займом, который ты взял в соседней лавочке у продавщицы, которую ты знаешь 50 лет, и кредитом, за невыплату которого человека могут пустить по коллекторам.

Вообще, опыт появления коллекторов в малых городах очень тяжелый. Иногда люди, попавшие к коллекторам, сами становятся коллекторами, чтобы вернуть кредит. Это новые институты насилия, которые появляются в не привыкшей к ним среде, и они, конечно, здорово меняют жизнь малых городов.

А кризис как-то повлиял на отношение к кредитам?

Мы пока собираем данные по влиянию кризиса. Все знают, что когда наступает кризис, это ударяет по «закредитованным», резко увеличивается количество невыплат и т.п. Интересно проследить, кого в данной ситуации общественное мнение сделает виноватым. Сегодня существует целый дискурс обвинения заёмщика: считается, что среднестатистический заемщик берет кредит, не думая о последствиях, надеясь на «доброго Путина», который поднимет зарплаты и за всех заплатит. А когда наступит кризис, такой заемщик с легкой душой перестанет платить, считая, что не он виноват в этой ситуации, а значит, и не ему платить — государство защитит и простит все долги. Пока же мы видим противоположную картину: работает вполне себе неолиберальная логика, делающая ответственным заемщика. И даже не спрашивается, а не стоит ли сделать виноватым банк, который выдал кредит под высокорискованные условия?

Из интервью видно — люди не склонны сбрасывать с себя ответственность. Наоборот, они склонны брать на себя избыточную ответственность, делать себя максимально ответственными за выплату кредитов. Т.е. мы имеем такого «сверхответственного» заемщика, которым легко манипулировать: он взял кредит и по истечении времени должен его отдавать, а вот что там произошло в этом промежутке, как изменилась экономическая ситуация, что получил тот банк, который этот кредит выдавал – это никого не волнует. И заёмщики соглашаются с таким распределением ответственности.

Нас сейчас интересует, произойдет ли в результате кризиса смена морального отношения к этому, найдется ли новый виноватый? Пока что этого не происходит.

На ваш взгляд, почему этого не происходит?

Пока что это очень устойчивая неолиберальная система, которая воспитала очень удобного для себя заемщика, который пока готов послушно играть по ее правилам, брать на себя всю ответственность за ее дисфункции, провалы, и в данный момент его это устраивает. Еще роль в этом играет то, что люди не стремятся признавать свои проблемы. Представьте, что вы проводите интервью с человеком, который рассказывает вам систему своих доходов и расходов и вы понимаете, что он испытывает довольно серьезные финансовые проблемы. При этом он категорически не признает этого и говорит, что люди, которые «сидят в кредитах» — сами виноваты, потому что они не умеют считать деньги! Такое мы слышим регулярно, причем зачастую как раз от людей, у которых у самих довольно большие проблемы с кредитной нагрузкой. Казалось бы, если у тебя большие проблемы, то ты должен начать на кого-то переваливать ответственность. Но люди готовы брать ответственность на себя все больше и больше. Изменится ли эта ситуация? Это интересный вопрос.

Никаких перемен при нынешнем отношении людей ожидать не стоит и это очень выгодно банкам?

Выгодно банкам и государству. Государство при данном положении вещей может действовать совершенно безответственно. Пользуясь нынешней логикой, оно может минимизировать любые социальные обязательства — например, оно может отказаться от обязательств по здравоохранению или образованию, взамен предлагать людям брать кредиты на здравоохранение и образование. Если люди будут не в состоянии расплачиваться с этими кредитами — то они же сами и будут считаться в этом виноватыми.

С другой стороны, выходят данные о том, что кредитование перестало разгонять экономику, более того, оно начало замедлять ее развитие. Даже несмотря на это, государство устраивает нынешнее положение дел?

Центробанк и профильные комитеты обеих палат парламента уже давно этим обеспокоились. С 2013 года начался разговор, что что-то надо делать. Структурная особенность российской ситуации не в том, что у нас очень много кредитов — у нас их не так много — а в том, что у нас есть сильно закредитованная категория населения, пусть не очень большая по численности, но все же весьма весомая, которая больше половины своих доходов отдает на погашение кредитов. Это создает существенную нагрузку на экономику. Регулятор давно пытается что-то сделать, в частности, принят закон об индивидуальном банкротстве, помимо этого, через парламент проходит инициатива, предлагающая снять ответственность за кредит с семьи (если, например, муж взял кредит, то судья сможет решить, что члены его семьи за него не ответственны). Но пока ситуация в целом работает на государство. Другое дело, что со временем может произойти массовый дефолт, и тогда ситуация изменится, последствия могут быть довольно скверными.

Может ли у «перекредитованных» людей в ближайшее время появиться протестный потенциал?

Сам по себе он вряд ли появится. Другое дело, если будет какой-то резкий финансовый шок (например, быстро вырастет число индивидуальных дефолтов), тогда вопрос «Кто виноват?» может встать по-новому, и могут появиться новые аргументы, в том числе у разных политических сил.

Если же это произойдет, каким могут быть требования носителей подобных протестных настроений?

В таком случае должен быть найден «новый виновный». Такое может произойти только в случае появления минимальной солидарности, например появления «общества обманутых заемщиков» или чего-то подобного. Требования будут зависеть от того, на кого будет направлен этот гнев. Если это будут банки, то это будет требование амнистии, если эти банки начнут банкротиться, то будут новые требования, уже к государству. В сфере кредитования большой потенциал обвинения, она буквально заряжена виной — а там, где можно обвинить и найти врага, всегда возникают возможности для политической мобилизации. Мобилизация обычно начинается с требований к действующим властям, но порой оборачивается против них. Однако для этого сначала потребуется, чтобы люди перестали винить самих себя.

Интервью взял Александр Григорьев.

Источник: http://openleft.ru/?p=6668